Андрей Алефиров - АНТИонкология - рак, я объявляю тебе войну!

Больной с бодуна Викула по всем карманам пошуровал да все, что было, кабатчику и отдал. А тот знай головой качает, хмыкает себе под нос.

– Мало, – говорит, – родной. Ты меда хмельного бочку вылакал, закусок разных полпогреба умял. А уж проиграл сколь!.. Лучше и не вспоминать! Так что мало, Викулушка, добавить бы…

Викула весь свой дом перерыл – пусто.

– Нет, – говорит, – у меня ничего боле, ни грошика медного. А до жалованья, что на воеводином дворе выдают, еще две седмицы. Ты вот, ежели хочешь, меч мой возьми.

– Э, нет! Чем воевать-то будешь, ратник? Да и ни к чему мне меч, я человек мирный. – А сам глаз хитро щурит да ус рыжий крутит.

– Ну, тогда щит возьми.

– Да что ты, милый! Щит-то мне к чему? А ты без него в бою что голый.

– Так что же мне дать тебе?

Помолчал кабатчик. Эффектную такую паузу выдержал. Губами пожевал, будто в раздумье. А после и говорит:

– Есть у тебя, Викула, богатство несметное, злато не считанное… – И ратнику в глаза этак внимательно заглядывает.

– Уж не про кольчугу ли речь?

– Про нее самую…

– И не думай, крохобор, не помышляй!

Викула завалился на свою лежанку да к стенке от гостя отвернулся. Проваливай, мол, разговор окончен. А тот его легонько так, ласково, за плечико трогает. И молвит:

– Ты, Викулушка, не серчай да не кипи. Ты спокойно подумай, пораскинь мозгами-то. Я же что? Я всю-то кольчугу у тебя не прошу. Ты бы одно, много, два колечка золотых расплел, мне бы и хватило. От такой уплаты ущерб твоей кольчуге невелик, даже не заметен вовсе. Ты сам погляди: сколь в твоей кольчуге колец-то? Тыщи!..

Вот так и уболтал впервой, черт языкастый. Покручинился тому делу Викула. Однако не зря говорят: «Коготок увяз – всей птичке пропасть». Дни шли…

На тот час, когда Никодим Викуле свой выговор делал, от кольчуги хорошо если половина осталась. А ведь отмахнулся Викула от старого бойца. У меня, мол, для боя меч есть, а для защиты щит. Никодим только вздохнул тяжко, глядя в спину молодого ратника, исчезающего в дверях кабака.

Две полные луны минули. И довелось Никодиму и Викулке в дозоре на дальней дороге стоять. Там малый детинец под воинские нужды был приспособлен. Днем было все спокойно. Пришла ночь. Тут, как по ратному делу положено, один спать идет, а другой в темень глаза пялит. Сторожит, значит. Бодрствует.

Викулкин черед настал. Сидит на стене, в ночь глядит, травинку в зубах сухую крутит да часы считает. Долго ли, коротко ли. Птицы ночные вдруг затихли, сверчки замолчали. Ни шороха тебе, ни мышиного писка, ни ветерка. В этой тишине, плотной, как вата, послышались Викуле шаги. Невдалеке на тропе – топ-топ – твердая поступь. Изредка металл брякнет, под ночной звездою блеснет. Вскочил Викула на ноги. К бою изготовился.

В таких случаях надо бы Никодима разбудить. Но не стал Викула того делать, свою корысть имел. «Вот он, – думает, – случай-то мой, Никодимке-зануде свою удаль доказать. Я с врагом и сам справлюсь».

И спрыгнул со стены на тропу. Меч – вперед, щитом сердце прикрыл.

– Эй, кто там? Стой! Дальше ходу нет!

На тропе из темноты показался доспешный воин, весь закованный в броню с головы до пят. Тяжеленный двуручный меч на плече держит. Глаза сквозь прорезь забрала дикой злостью горят.

– Ну что, Викулка, вот и встретились, – голос его скрежещет, что ржавое мельничное колесо, – настала наша с тобою пора.

На том досужие разговоры и кончились. Двуручный меч, хищно свистнув в воздухе, с неимоверной силой ударил в подставленный викулов щит…

Долго длился бой. Никто из противников не хотел уступать. Враг Викулов тяжелым мечом махал, что пером голубиным, и, похоже, не уставал совсем.

И понял Викула, что кончились игры, и бой у них идет не на жизнь, а на смерть. Собрал он тогда все свои силы, да и превозмог-таки своего противника. Под себя подмял, наземь бросил.

Тяжело дыша, наступил Викула поверженному врагу на грудь и острие меча в горло тому упер.

– Вот тебе и конец, вражина постылый.

В ответ же услышал только смех и увидел, как меняется облик лежащего врага. Еще мгновение – и с земли, ухмыляясь медово-сладко, на Викулу смотрит кабатчик.

– Ну что, Викулушка, может, медку хмельного, а? – А сам хохочет.

Хоть и растерялся попервоначалу Викула шибко, но все же налег на свой меч, стремясь проткнуть противнику горло. Однако не потекла, не хлынула на траву вражья кровь. Лопнул кабатчик, как надутый бычий пузырь, разлетаясь на тысячи маленьких кусочков.