Вадим Лапшичев - Самый надежный и правдивый метод избавления от любой вредной привычки. Метод Шичко

Такие примеры до сих пор вспоминаются с болью. Вот Борис Иванович Уланов – талантливый руководитель, классный мастер – специалист, мастер спорта по самбо, некогда призер Союза, веселый балагур, душа компании, один из моих бывших начальников. Хотя и говорят, что в армии хороших начальников не бывает, но Уланов был отзывчивым, умным, добродушным человеком. Даже в ущерб своим интересам мог постоять за подчиненного, что не мешало ему быть требовательным и строгим воспитателем.

Эрудит, юморист, остроумный рассказчик, заводила в компаниях и походах, праздниках, тамада по степенно, как и многие из таких людей, оказался в объятьях алкоголизма.

Могучее здоровье и силы были здесь лишь амортизаторами, замедлителями разрушительных процессов. Когда Борис Иванович ушел на пенсию, обстановка ухудшилась: облегченный режим, новая не обременительная работа, больше времени, чаще компании, встречи, пьянки, запои. Удалось уговорить его пойти на курсы трезвости, на собственном примере демонстрируя положительный результат. Сам еще не чувствовал тогда готовности к проведению занятий, да и Уланов, на правах старшего воспитателя, мог бы скептически отнестись к обучению в моем исполнении. Поэтому привел его в «Оптималист» к знакомому преподавателю.

Метод вдохновил, увлек Бориса Ивановича, он отказался от алкоголя, довольно легко расстался с курением, ожил, повеселел. Но примерно через два месяца, когда я спросил его об ощущениях, желаниях, планах, – услышал неожиданный ответ: «Честно говоря, веду дневник формально, делаю отписки. Стало скучно, чего-то не хватает, какая-то пустота».

Такие слова очень встревожили меня, попросил преподавателя помочь, усилить работу с Улановым.

Но, как и многие преподаватели того периода, наш был ориентирован на двухнедельный курс, а что делать дальше, представлял слабо. Нашлись лишь общие фразы: «Ну, ты держись, давай внимательнее пиши» и т. п. Отчего Уланов еще больше загрустил.

«Пишите подробнее, от души, добросовестно с юмором, как вы умеете, ведь от формализма в дневниках толку не будет», – пытался подбодрить я Уланова, но тот лишь изредка кивал головой и рассеянно улыбался. Скоро от его жены я узнал, что Борис Иванович закупил ящик водки и сорвался в жуткий запой и только сейчас, два дня, приходит в себя. Помчался к нему. Уланов с виноватой, грустной улыбкой слушал мои речи: «Давайте попробуем еще раз, обратимся к другим специалистам, строже будем вести дневники, попробуем помощь наркологов, вот тексты настроев Сытина Г. Н. против алкоголизма, может быть, они усилят действие метода…».

«Ладно, я подумаю и сообщу тебе, а Сытина оставь», – без энтузиазма ответил он.

Вместе с любимой лайкой проводил меня до трамвая и помахал прощально рукой. Душа моя сжималась от плохих предчувствий, почему-то подумалось: «Больше я его никогда не увижу». К сожалению, эта мысль оказалась пророческой: к отрезвлению Уланов так и не вернулся, а через полгода, во время очередного запоя, на даче у него отказало сердце.

В крематории, где с ним прощались, было много людей, знавших Уланова, красивые речи, заплаканные глаза, сослуживцы, родственники, бывшие друзья, собутыльники со скорбными лицами.

Пол в зале медленно разошелся, и крематорий принял гроб с телом человека, который был одним из лучших, добрых, талантливых людей, встречавшихся в моей жизни.

Наблюдения за итогами отрезвления в клубе «Оптималист» в течение нескольких месяцев не вызывали, мягко говоря, восторга. События зачастую развивались как в «Угрюм-реке»: «Начало хорошее, серединка кипучая, а конец страшный». Иногда такой финал затягивался на годы похмельных мучений, вечных проблем с работой, семьей, здоровьем, хождений по кругу: больница – срыв – запой – больница.

Однако, на клубных днях я нередко встречал бывших слушателей с многолетним опытом трезвости, да и сам чувствовал твердость своих позиций, возрастающую с каждой неделей, месяцем нормальной жизни. Опыт накапливался от знакомства с научной литературой, встречами с единомышленниками на съездах и конференциях. Будучи преподавателем по профессии, я уже с первых недель занятий мечтал и планировал ведение курсов по методу Шичко. Но в отличие от технических дисциплин, которые я ранее преподавал, в результате занятий по Шичко кардинально изменялась судьба человека, а неточности, слабая подготовка и даже неудачно, не вовремя, не тем тоном сказанная фраза, могли покалечить, разрушить радостное, свободное, трезвое будущее человека. Так что проведение занятий по методу Шичко – дело сверхответственное, требующее хорошей разносторонней подготовки.