Ирина Филиппова - Черная кукуруза. Революционный продукт от всех болезней

И машем мы теми самыми серпами-молотами не в памяти, забывая, пропуская мимо – Главное… Самое…

Перуанцы – они работают. Много и трудно. Без этого нельзя, понятно. Но они помнят еще и о более важном – о том, о чем забывать нельзя. О Любви. О том, что Бог – есть Любовь…

Вот потому-то я пришел в бешеный восторг, узрев такую вот перуанскую инсталляцию вариации «Рабочего и колхозницы»…

Они работали. И работают. И работать будут. Но отчего-то вдруг памятник этих перуанских работников побросал к чертям молотки с серпами, обняли они друг друга, и нежной любовью затопляют все вокруг…

Я несколько раз за время пребывания в Перу возвращался туда. И понимал, и понимаю – так и надо жить – в Любви…»

«…Не могу не рассказать об одной из основных особенностей перуанцев – они никогда никуда не спешат. Первый завтрак гостиничный… Официант надолго куда-то пропадал, задумчиво барражировал меж столиков, погруженный глубоко в себя, да еще, наверное, в философские мысли «о вечном»… Принеся нам традиционный омлет, очень этим гордился – вот, дескать, я ж – принес… На вопрос – а где же салат? – отвечал красноречиво совсем погрустневшим ликом и обиженно скрывался в недрах кухни. Минут через 15 салат все-таки возникал. Потом мы опрометчиво решили выпить кофе. На хорошем таком, красивом испанском нежно ему вещаем: «Сеньоре, пар фавор, дос кафе…» Официант при этом впадал в глубочайшую меланхолию и тихо, обреченно удалялся в никуда… Минут через десять, случайно попав в поле нашего зрения, подвергался неделикатной с нашей стороны атаке – милый, где же наш кофе-то? Вздернув гордо оскорбленную индейскую головушку, снова исчезал, взлелеивая обиду смертную… Минут еще через 10–15, случайно опять же нас заметив, он, совсем уже впав в бескрайнее уныние, приносил наконец-то кофе – против воли, подчиняясь грубейшему насилию… Гринго, что с них возьмешь… Мы очень смеялись. Правда – не злились, не раздражались – просто смеялись, и все… Они – такие. Есть у них в лексиконе удивительное, волшебное, прямо-таки святое слово – «Маньяна…». Что в переводе означает: «Потом, позже…». Что в свою очередь уже значит: «Никогда…». Очень мы это хорошо поняли и прочувствовали. И когда от таксиста гостиничного, который должен был нам выдать девять долларов сдачи, услыхали тоскливое его «Манья-а-на…» – весело переглянулись, перемигнулись… Так и почили наши девять долларов навсегда – в Великой Маньяне… Ну, а у нас не было никакой маньяны. Мы были здесь и сейчас, и летели по стране дальше…»

…Очень давно (зимой 1968 года…) мне, пятикласснику, повезло, посчастливилось. В компании со старшим братом и во главе с матерью попали мы аж в самый стольный град Москва. Да еще на Центральное телевидение. Существовала тогда телепередача для детей «Тайны вопросительной страны». И вот каким-то образом… Да не каким-то, а вполне определенным – в конце каждой передачи давалось «домашнее задание», которое мы с братом и выполнили. Я только кряхтел да сопел, пока брат на альбомном листке изображал «задание» – рисовал универсальную машину, легко летающую по воздуху (да и в космосе.), плавающую на воде и под ней, едущую по земле, пробирающуюся под землей, бегающую, прыгающую… В общем, шедевр технической мысли. Нарисовали, послали на адрес передачи и… забыли успешно.

И не устану повторять – случаются чудеса. Через некоторое время мать прибегает из школы, счастливая, кричит, размахивая каким-то письмом: «Собирайтесь, мы в Москву едем!» Это, значит, телевидение официальное приглашение нам выслало, на адрес школы. Ну, мы и поехали…

Вы скажете – а при чем тут Перу, Наска, Ика, инки, все эти древние чудеса и знания… Да просто все, и очень даже «при чем». На эту передачу был приглашен замечательный советский писатель-фантаст Александр Казанцев. Удивительный человек, который помимо многих своих увлечений занимался еще и собиранием поразительных глиняных статуэток «догу», которые считаются японскими, потому что обнаруживаются именно там, хотя к Японии, по мнению очень многих, отношения имеют мало.

Снова говорю – мне повезло. Я прикасался к этим фигуркам, держал их в руках, рассматривал. Угадывая в сооружении на месте головы гермошлем, очки со светофильтрами… Было ощущение, что все подобные фигурки будто раздуты изнутри, накачаны воздухом. Это было очень похоже на скафандр космонавта – и три отверстия около рта вполне могли служить местами присоединения дыхательных трубок, переговорных устройств.