Татьяна Грекова - Все, что вы еще не знали о щитовидной железе

Ей-ей, это утешало. Я почувствовала к нему глубокую благодарность. По крайней мере, нахожусь по нужному адресу. Хотя расточать ему улыбки – тщетное дело: он такие-растакие части тела ежедневно видит!

Не успев опомниться после маммограммы, прибалдев от впечатлений, оказалась на новой экзекуции. В процедурном кабинете немедленно получила от Любителя-Мучителя Грудей укол иглой в молочную железу. От неожиданной боли взвыла:

– За что мне это, доктор?

– Гм, легкая и безболезненная процедура – биопсия и откачка жидкости из предполагаемой кисты. Обычное женское испытание. Оголтелый мистицизм не для онкологов. У нас конкретика. Мужайтесь, возможно, отсасывать жидкость придется неоднократно.

– Ну прелесть, везуха! – тяжело вздохнула я, представив подобную перспективу.

Стоп, самоутешилась я, киста – это что! Ладно, ее-то переживем… Все может быть хуже – пожалует сам Господин Рак. И тогда я останусь полуженщиной – без груди, как амазонка. Брр, и самый дурацкий выход бывает хорош, если он ведет к цели. Выбор невелик. Онкологи шутят мрачно. Могут отрезать не только молочную железу. Всю жизнь. Могу вообще сыграть в ящик, нарезать коней и все такое прочее…

Я задрожала как осиновый лист. Любитель Грудей, будто читая мои мысли и телодвижения, отчеканил:

– Умерьте свой тремор. Рак бывает только у трех процентов женщин, обратившихся к маммологу. А кистозно-фиброзная мастопатия и доброкачественные опухоли встречаются в тридцать раз чаще.

Я, обнадеженная, преклонила перед ним голову и все остальные части тела.

Почему это случилось именно со мной?

Итак, я посетила онколога строго добровольно, как когда-то психиатра. Вернулась от него вся израненная биопсией. Что будет? Ходила по дому, как пьяная, на ватных ногах. На душе – страшноватенько, хоть просто пой-вой арию: «Прощай, жизнь!» Ну а вдруг это действительно абзац всему? Труба мне или черпак, кердык, капец и так далее…

За что, игривая судьба? На улице обалденно цветет сирень. Мне нет и сорока, а моя жизнь пошла под откос. На что можно рассчитывать мне на этом белом свете?

Поразмышляв таким пессимистическим образом, накрутила себя окончательно. И вместо перехода к Осторожному Оптимизмику в конце концов закатила истерику. Посвящала ее строптивой судьбе, но жутко досталось и родным. Эту истерику я посвящаю вам, дорогие!

– Боже праведный, почему надо мной занес клешни коварный рак?! Что за сумбурная фортуна – одни болезни! Теперь взялась за грудь. Мне, фигурально выражаясь, скоро сиську отнимут! Хрясь-хрясь! И нет груди. Кто еще хочет комиссарского тела? – вопила я на весь дом, воодушевившись посещением онкодиспансера.

– В судьбу ты не веришь, но жалуешься на нее постоянно, – философски парировала моя всезнайка-сестра, которую мы для принижения величали Манькой. – Какой рак? У тебя только запугуха – мастопатия.

– Кто знает, как фишка ляжет, как звезды станут? – не утешившись, ощетинилась я.

– Подлечишься, и будет все хорошо. Биопсию сделали из-за обычной врачебной онконастороженности. Врачи – страшные перестраховщики, часто ведут разведку боем. Твоя овчинка стоит выделки. Подремонтируешь свои «передние буфера» как раз для того, чтобы в них никогда не было рака! – не сдавалась Манька.

– Остра ты на язык, сестрица, все шутишь, – прохрипела я предсмертным тоном. – Полет твоей мысли высок до писка. Конечно, это мне, а не тебе приходится замирать от страха, готовясь услышать приговор.

– Гм, мастопатия – не приговор. Увы, некоторые относятся к своему здоровью как к хрустальной вазе. И если у них один кусочек откололся, думают – натуральный капец, а им просто нужен ремонт, – перешла на метафоры Маняша.

– Читала – по статистике с мастопатией сталкивается каждая четвертая женщина. Фу, отчего мне выпало быть этой четвертой? Меня бы устроило другое статистическое место, – ныла я, заунывно всхлипывая. В такой ситуации не способна я быть легкомысленным радостником.

– Мила, оставь статистику для госучреждений. Девяносто пять процентов статистики вообще высосаны из пальца. Лучше уж плачь, разряжайся, чтобы потом расслабиться.

Слез для разрядки у меня, как всегда, почему-то не было. Тяжких мыслей же в голове – полно. ПОЧЕМУ ИМЕННО Я? Тысяча чертей, за что эта болезнь молочных желез досталась мне? Почему именно мне все время нужен ремонт? Что я, разве безумно долго живу?