Александр Мясников - Свой-чужой. Как остаться в живых в новой инфекционной войне

Штаб, управление, снабжение, мобилизация и коммуникации: лимфоидная ткань, лимфоциты и вообще — белые кровяные клетки. Все вместе называется иммунной системой. Какие-то защитные системы передаются нам с кровью и молоком матери, большинство же формируется в течение всей нашей жизни в зависимости от столкновения с теми или иными инфекционными и прочими патологическими агентами. Эти самые патологические агенты в иммунологии называются АНТИГЕНАМИ. Называются так не потому, что они имеют что-то против наших генов, это сокращение от английского antibody generator — генератор антител, anti-gen, антиген. Обычно это молекулы белков, полисахаридов, липидов и прочих обломков и частичек вирусов и микробов либо такие общеизвестные аллергены, как яичный белок и пыльца растений.

Итак, враг назван — это антиген, в дальнейшем при описании иммунологических процессов буду использовать именно это слово.

В детстве у нас у всех за грудиной имеется «тимус» — вилочковая железа (не путать с «цимесом»!). В ней, а также в лимфоидной ткани селезенки, кишечника и других местах развиваются, созревают до «боевой кондиции» лимфоциты, вырабатываемые костным мозгом. В тимусе развиваются Т-лимфоциты, в остальных местах — B-лимфоциты и получили свое название от тимуса, а вот B — от бурсы Фабриция — органа в клоаке у птиц, где этот самый Фабриций открыл образование В-лимфоцитов. Хорошо, что у нас подобный орган за грудиной… А то — в клоаке…

B-лимфоциты начинают вырабатывать те самые антитела-ракетоносцы, а Т— идут в солдаты клеточного иммунитета. В подростковом возрасте тимус рассасывается и исчезает. Совершенно непонятный мне лично феномен — видимо, Господь (или Природа, как угодно) решил усилить нас в те ранние годы, когда формирование наших армий иммунитета только шло, и потом передать функции их поддержания другим органам. Все равно как-то сложно для понимания, и аналогов в человеческой физиологии не имеет. Хотя бабочки вон вообще через стадию гусениц и куколок проходят!

Всегда любил Брэдбери, зачитывался и грезил вместе с ним в детстве, его книги всегда есть со мной в тех местах, куда жить и работать меня забрасывают судьба и беспокойный характер! Как и Гумилев, Дюма, Федор Михайлович Достоевский, Шекспир, Бродский, Лермонтов, Булгаков, Джек Лондон, Куприн, Стругацкие — всегда вожу чемоданы книг; электронные носители не для меня! Книга должна пахнуть, ее нужно листать, делать закладки! Я — точно из тех, кому Н. С. Гумилев посвятил стихотворение «Мои читатели»

«Много их……..

Возят мои книги в седельной сумке, Читают их в пальмовой роще, Забывают на тонущем корабле.»

И у Брэдбери есть рассказ, странно-томящее впечатление от которого не отпускает меня всю жизнь! Дело происходит в больнице, куда попадает необычный пациент. Рабочий на стройке теряет сознание, лихорадка, кома и остановка сердца! Но не совсем! Он не умирает, просто все физиологические процессы резко замедляются — сердце бьется раз в минуту, дыхание определить невозможно. Врачи теряются в догадках, а с больным продолжают происходить непонятные им изменения: то он покрывается какой-то коркой, то кожа меняет цвет… И тогда один из докторов высказал догадку: а что если это впервые зарегистрированный переход человека в другое качество, стадия «куколки», условно говоря, и на выходе пациент станет совсем другим Новым Человеком Будущего! Больной выходит из комы, он ничего не помнит и хочет домой, да ему и работать надо! Все анализы и параметры обычны, все в норме. Ничего особенного не чувствует, слабость, может быть… Врачам никак не хочется его отпускать, за ним понаблюдать бы еще, тесты всякие поделать, но ни морального, ни юридического основания удерживать его в больнице нет.

Отпускают с напутствием «если что — приходите», в ответ «конечно, сэр!», и пациент уходит. Сначала идет неуверенно, потом шаги все тверже, он заходит за холмы, оборачивается и убеждается, что из больничных окон его видеть не могут… И вот последняя фраза: «он глубоко вздохнул, раскинул руки навстречу небу и…. полетел!».

Как я мечтал быть на его месте, как верил, что и мы все когда-нибудь вот так же полетим! (В кому только не хотелось бы!).