Джейн Фонда - Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается

Десятью годами раньше мы столкнулись на одной вечеринке в Аспене. Том решил остаться дома с детьми, поэтому я приехала одна и, увидев Ричарда, попросила его быть в тот вечер моим кавалером. Мы танцевали с ним всю ночь – и встретились снова только через тридцать пять лет. Но осталось далекое воспоминание, а еще песни, которые он продюсировал, – все, как одна, хиты. Мне кажется, многие из них я использовала на своих занятий по аэробике. Должна сказать, когда я увидела его имя в письме Кэрри, у меня на мгновение замерло сердце. Я показала письмо своему парикмахеру Мэттью Шилдсу. «Видишь это имя? Ричард Пери? Это было бы забавно». Всего лишь через десять дней после операции, когда я была еще на костылях, мы встретились на «званом ужине», и он был мил, как никогда. Приятно в семьдесят один год снова почувствовать себя в форме, сознавая, что можешь оставаться самой собой, не стараясь, чтобы твое собственное «я» соответствовало мужским фантазиям, разве что только самую малость. Взрослея (а мне для этого понадобилось много времени), мы яснее понимаем, кто мы на самом деле, чего хотим и чего не хотим. А это значит, что на склоне лет может произойти нечто неожиданное – если наша душа останется открытой.

КРОМЕ БОЛЕЗНЕЙ, ГЛАВНЫЕ ОПАСНОСТИ, КОТОРЫЕ ПОДЖИДАЮТ нас в старости, – одиночество, депрессия и отсутствие мотивации. Все это в значительной степени зависит от того, какой выбор делает каждый из нас на данном этапе жизни, что предпочитает делать или не делать. Если мы понимаем, что наша жизнь не бесцельна, одиночество и депрессия как будто уходят на задний план. Хорошо, пусть у меня горбится спина, но меня увлекает то, что я делаю. Конечно, уйдя на пенсию, я растерял своих друзей по работе, но я буду бывать в обществе и заведу себе новых друзей.

III акт – не только время путешествия в свой внутренний мир, позволяющее человеку достичь пика самосознания и продолжить развитие. Это время, когда нужно распространить свое самосознание вовне, чтобы оно стало не только средством собственной самореализации, но и обогатило мир.

Представьте себе яркий цветок, распускающийся из невидимого, скрытого под землей корневища и тянущийся к солнцу. Этот рост, начинающийся каждой весной, переносит преобразованный с помощью хлорофилла сахар из листьев к корню, питая его. У нас, у людей, тоже происходит круговорот: внешние проявления нашего духовного развития возвращаются назад, обеспечивая подпитку внутреннего «я».

Я со своим сыном Троем. 2007 г.

KURT MARKUS (К УРТ МАРК УС)

Но именно то материальное, что мы создаем , превращается в оставленный личный след, высшее проявление индивидуальности: мы – это наши поступки.

Жизнь без смерти – ничто. Можно превратиться в ископаемое, поддавшись депрессии, жалости к себе, чувству обиды и хандре, если мы никому не приносим почти никакой пользы. Но зачем обманывать себя теперь, когда наши дни сочтены? Разве такое наследство хотим мы оставить после себя? Почему бы сознательно не начать жить так, чтобы анализ нашего юного «я» помог пробиться наружу и прорасти нашему зрелому «я»?

Хелен Льюк, придерживающаяся психологической школы Юнга, писала: «Как ни удивительно, оказывается, что теперь для нас пришло время соотнести собственную исключительность со всем остальным и всеми остальными. Вместо слов «я не такой, я не похож на того человека, вещь или образ», мы начинаем утверждать: «Я – то и другое» – и в словах «я существую» видеть проблеск имени Господа».

Мы сознательно можем культивировать в себе эти душевные качества – надежность, подавление собственного эго, приятие различий. Итак, мы берем на себя роль мудрых, опытных женщин, этаких проницательных шаманок, протягивающих руку тем, кто моложе, помогая им чувствовать себя бесстрашнее в их собственном III акте. От нас уже не требуют, чтобы мы добывали пищу для самых маленьких; ныне от нас ждут, чтобы мы учили и вселяли надежду. Мы понимаем это, особенно те из нас, кто доигрывает свой III акт и питает особую тягу к детям. В отличие от людей среднего возраста молодежь ощущает духовное родство с пожилыми людьми. Джоан Эриксон называет такое родство «тенью небытия», тонкой пленкой, отделяющей жизнь от смерти; мы забываем про это в ослепительном блеске середины жизни.