Елена Вайцеховская - Олимпийские игры. Очень личное

В таких случаях прыгуны обычно отходят в сторону, пережидая порыв. Мне кричали снизу, чтобы я отошла, но я не могла. Потому что настроила себя на восемь прыжков и понимала, что просто не смогу заставить себя поднять руки в девятый раз.

В итоговом протоколе мой результат остался шестым. На следующий день мой первый и единственный тренер – Валентина Николаевна Дедова, увидев у меня в руках новый купальник, безразлично спросила, зачем он мне. Не собираюсь же я продолжать прыгать? И так же буднично добавила, что если собираюсь, то делать мне это придется без ее помощи.

Спустя много лет я поняла, что Дедову терзали куда больше меня. Моя медаль была плановой, успеха требовали в первую очередь от тренера, и у Дедовой просто не выдержали нервы: неудача в Западном Берлине оказалась своего рода последней каплей. Наверное, надо было просто переждать, дать ей отдохнуть, прийти в себя. Но тогда, в бассейне, услышав тренерское: «Больше в тебя не верю», я поняла, что мой мир рухнул.

В Центральный институт травматологии и ортопедии – знаменитое столичное ЦИТО – я попала только месяца через три, твердо для себя решив, что буду продолжать прыгать. Потом не раз задавала себе вопрос: «Зачем?» Золотая олимпийская медаль у меня уже была, масса других тоже. Но тогда, честно говоря, я даже не представляла, что когда-то придется уйти из спорта. Потому что, кроме как прыгать в воду с десяти метров, я не умела ровным счетом ничего.

Диагноз был неприятным – деформирующий артроз. Как объяснили врачи, от того днепропетровского удара суставная сумка плеча разорвалась, жидкость вытекла, и кости стали тереться друг о друга. За три недели вынужденного отдыха в суставе отложились соли, и уже на чемпионате мира при каждом движении руки кости принимались стачивать друг друга, как два напильника. «Если бы ты попала к нам сразу после травмы, сейчас была бы в полном порядке, – сказала мне заведующая отделением Зоя Сергеевна Миронова. – А теперь… Травма-то уже застарелая. Подлечить мы тебя, естественно, подлечим, но, боюсь, прыгать будет все равно больно».

В ЦИТО я провела с небольшими перерывами больше трех месяцев. Самым жутким было ощущение своей собственной ненужности. Кто-то из тренеров сообщил: в Спорткомитете настаивают на том, чтобы передать мою спортивную стипендию другой спортсменке. Партийное руководство ЦСКА, за который я выступала, обнаружило, что в течение проведенного в клинике времени я не платила комсомольские взносы, и потребовало исключить меня из комсомола. Дело кончилось строгим выговором, но тем не менее я на год лишилась возможности выступать в соревнованиях – стала невыездной. А в 1980-м на отборочном – к Олимпийским играм – чемпионате страны оказалась только пятой: с первого прыжка трясло так, как никогда в жизни. Я попросту разучилась соревноваться…

Шанс попасть в олимпийскую сборную у меня все-таки оставался – по крайней мере, в это верила я сама. За месяц до Игр в Москве должны были пройти контрольные соревнования – такие же, как в 1976-м, победив в которых я, собственно, тогда и попала в сборную. Но в первый же день московского сбора меня вызвал на разговор главный тренер сборной Герд Александрович Буров. Мы всегда очень его любили и знали, что точно так же он любил всех нас, всегда находил слова поддержки и никогда не оставлял наедине со своими проблемами. Здесь же вдруг отвел глаза:

– У меня есть для тебя место в гостинице, но я могу дать его тебе при одном условии. Ты не будешь приходить в бассейн и не будешь тренироваться.

Я оцепенела.

– Но почему?

Буров присел рядом со мной на диванчик и по-отечески приобнял за плечи:

– Ты же умная девочка? Пойми меня правильно: в Москве не будет американцев. Кого бы я ни поставил в команду, это фактически гарантированное первое место. Ты наверняка уйдешь после Игр – тебе двадцать два. А девочки будут продолжать прыгать. И важно использовать эту возможность, чтобы у них появились титулы, появилось «имя». Если ты будешь продолжать тренироваться, они станут нервничать и не смогут нормально подготовиться. Ну так что, договорились?..

Чемпионкой на десятиметровой вышке стала немка – Мартина Яшке. Представлявшие СССР Сильвия Эмирзян и Лиана Цотадзе проиграли ей более двадцати баллов.

Меня все это уже не особенно интересовало. С тем, что я оказалась не слишком хороша, чтобы быть в команде, я давно смирилась и запретила себе об этом думать, на соревнования приходила с такой же, как у всех, аккредитацией участника Игр, поскольку была задействована в церемонии открытия – принимала олимпийский флаг у монреальской стороны и передавала его московской. Гонять на машине по пустым улицам Москвы было сплошным удовольствием: город был пуст, а гаишникам и постовым милиционерам, несмотря на то что они стояли вдоль дорог чуть ли не круглосуточно, было настоятельно не рекомендовано останавливать кого-либо без слишком серьезной на то причины.