Альгирдас Шоцикас: Четвертый раунд

Словом, дело не в том, кто лучше — профессионал или любитель, а лишь в том, кто к чему готовится и какие цели ставит перед собой. Не думаю, например, чтобы нынешний чемпион мира Формэн сумел бы легко выиграть в трехраундовом поединке по любительским правилам у лучших тяжеловесов-любителей. Так же как ни один из них, вероятно, не сумел бы одолеть того же Формэна в пятнадцатираундовом бою на профессиональном ринге. Разные условия дали бы разные результаты. И это естественно. Уровень мастерства в каждом отдельном случае определяется не принадлежностью к профессиональному или любительскому боксу, а природными способностями боксера и степенью его подготовки.

Вернувшись из Соединенных Штатов, я вновь целиком отдался прерванной на время поездки работе. Настала пора всерьез готовиться к предстоящему первенству Европы в Мадриде. Подготовка, разумеется, началась гораздо раньше, но поединки в Лас-Вегасе и Денвере помогли выявить просчеты, которые необходимо было как можно скорее устранить.

Основным претендентом на поездку в Мадрид являлся Юоцявичус; им и предстояло заняться в первую очередь. Несмотря на то, что все свои бои с американцами он выиграл, и выиграл довольно легко, работы впереди предстояло немало. Впрочем, его подгонять не приходилось: Юозас любил бокс самозабвенно и то, в чем его обделила природа — недостаток физической силы и сравнительно невысокая выносливость, — старался перекрыть за счет упорной шлифовки техники и тактического мастерства. Он с одинаковым рвением работал на всех снарядах, часами не отходя от груши или мешка.

Далеко не каждый мог похвастать подобной старательностью и столь серьезным отношением к делу. Некоторые, особенно тяжеловесы, не очень-то жаловали своим вниманием спортивные снаряды. Особую антипатию внушал почему-то мешок. Впрочем, работа с мешком отнимала много физической энергии и отличалась известной монотонностью. С грушей работать легче, но тоже довольно нудно. То ли дело — постучать на лапах! Тут охотники никогда не переводились.

Но лапы, на мой взгляд, в значительной мере самообман. Тренер невольно подыгрывает, помогает боксеру; лапы на его руках как бы живые, они активно участвуют в игре. Мешок — нет. Мешок мертв и инертен. Своими бесстрастными, подчиненными одним лишь физическим законам движениями он не скрадывает, не маскирует ошибок, а с завидным постоянством подчеркивает их.

Но боксеру, нравится ему или нет, без снарядов, разумеется, не обойтись. Без мешка не поставишь удара, без пневматической груши не добьешься точности и быстроты. Поэтому тех, кто пытался отлынивать, приходилось, что называется, приводить в чувство; без разумной строгости и даже жесткости, как я давно понял, в тренировочном зале многого не добьешься. Всякий из нас немножко лентяй, и мало кто способен ежедневно выкладываться до конца, если его не подстегивать со стороны. Юоцявичуса можно считать исключением. Во всяком случае, таких, как он, встречать мне доводилось нечасто.

Однако, помимо Юоцявичуса, у меня занимались еще два с лишним десятка человек. В основном уже достаточно зрелые боксеры: мастера спорта или кандидаты в мастера. Вообще я считал да и продолжаю думать до сих пор, что зрелый, сложившийся спортсмен должен в основном работать над собой самостоятельно. Мелочная опека пользы ему не принесет. Он сам знает, что ему надо, в чем его сила и слабости, а самостоятельное творчество в этих случаях — лучший помощник. Такое творчество не только стимулирует спортсмена, подогревая его интерес, но и, главное, помогает глубже вскрыть индивидуальность, ярче выразить собственную самобытность и врожденные особенности. Конечно, тренер не вправе пускать все на самотек, но его задачи строго ограничены; он не должен навязывать что-либо насильно, стараться уложить индивидуальность в какую-то заранее заданную схему, его роль сводится к тому, чтобы контролировать поиск спортсмена, отметая все лишнее и ненужное. В большом спорте сегодня добивается успеха лишь тот, кто идет не проторенными путями, а ищет свою собственную дорогу. И главная цель тренера — помочь спортсмену как можно полнее реализовать все заложенные в нем резервы.

Разумеется, я имею в виду ярко одаренных и вместе с тем способных к самостоятельному творчеству людей. Последнее дается не всем и, конечно, не сразу. Но если говорить о таких, как Чепулис, Зурза или Позняк, все сказанное относится к ним в полной мере.

С Юоцявичусом дело обстояло несколько иначе. Прежде всего ему недоставало опыта; если не считать поездки в Америку, международный ринг он знал лишь понаслышке. Во-вторых, он был попросту молод, и присущая его возрасту горячность и увлеченность не всегда позволяли до конца разобраться в самом себе. И наконец, в весе семьдесят пять килограммов во все времена царила жесткая конкуренция. Как удачно выразился когда-то Попенченко — это самый мужской вес, И верно. Если не считать азиатских стран, второй средний вес наиболее типичен для нормально сложенного мужчины. Но дело не исчерпывается одной статистикой, хотя, конечно, чем больше соперников, тем труднее борьба. Есть тут и еще другая особенность: второй средний вес как бы вобрал в себя силу обеих крайностей — мощь ударов, сравнимую с ударами тяжей, и подвижность, свойственную мухачам. Подобное сочетание, думается, говорит само за себя. И как ни странно на первый взгляд, именно оно и делает эту весовую категорию наиболее трудной. Преимущества как бы оборачиваются в свою противоположность: чем разнообразнее оружие, тем большее искусство требуется от бойца.