Франклин Фоер - Как футбол объясняет мир - Невероятная теория глобализации

По мнению большинства социологов, города, подобные Глазго, преодолели древний трайбализм. Так гласила теория модернизации, восходящая к Карлу Марксу и усовершенствованная в 1960-х годах академиками вроде Дэниела Белла. Правительство США опиралось на нее в своей внешней политике, а в 1990-х годах ее взяли на вооружение поборники глобализации. Согласно этой теории, развиваясь экономически, общество развивается политически — становится либеральным, терпимым, демократическим. Разумеется, проявления расизма неизбежны в среде рабочего класса и борьба с бедностью может оказаться трудной задачей, но для того и существуют структуры общественной безопасности. Теоретики глобализации подчеркивали, что бизнес, по всей вероятности, будет играть определенную роль в этом триумфе терпимости. Возникнет единая массовая развлекательная культура, телевизионные комедии и кинороманы свяжут расы и народы узами общих поп-стандартов. В результате бизнес повсеместно распространит мульти-культурализм.

Действительно, клубы «Селтик» и «Рэйнджерс» стремятся превратиться в международные капиталистические организации и развлекательные конгломераты. Их руководители понимают, что они должны перерасти вековое религиозное противостояние. Грэм Сунесс, менеджер «Рэйнджерс» в конце 1980 — начале 1990-х годов, сказал, что его клуб стоит перед выбором между «успехом и сектантством». В то время он полагал, что они выбрали первое. Как и руководство «Селтика», менеджеры «Рэйн-джерс» делали все возможное, чтобы выйти за пределы сравнительно небольшого шотландского рынка.

Так, они рассылали каталоги одежды представителям шотландской и ирландской диаспор в Северной Америке и пытались перейти из шотландской высшей лиги в более крупную и богатую английскую лигу.

На поле капиталистические устремления более чем очевидны. Когда протестанты приветствуют забитый гол, их подбадривает капитан команды, длинноволосый итальянец Лоренцо Аморузо с внешностью фотомодели 1980-х годов. Размахивая руками, он призывает их петь антикатолические песни как можно громче. Ирония очевидна: Аморузо католик, как и большинство игроков «Рэйнджерс». С конца 1990-х годов в этой поддерживаемой протестантами команде почти столько же католиков, сколько и в «Селтике». Их игроки приезжают из Грузии, Аргентины, Германии, Швеции, Португалии и Голландии — лучшие из лучших. Спортивные результаты важнее религиозной чистоты.

Тем не менее, руководители «Рэйнджерс» не очень-то стараются обуздать религиозный фанатизм. Они продолжают распространять оранжевые футболки. Из репродукторов стадиона «Айброкс» звучат песни, провоцирующие болельщиков на антикатолические выходки. В кульминационный момент «Simply the Best» Тины Тернер сорокатысячная толпа скандирует: «Долбаный папа!» Менеджеры клубов поощряют межнациональную рознь и очень редко противодействуют ей, потому что она способствует бизнесу. Даже на глобальном рынке они находят сторонников, придающих значение этнической идентичности и жаждущих вступить в экзистенциальную борьбу за права своего племени. Если они перестанут скандировать экстремистские лозунги, клубы потеряют деньги. С самого начала соперничества «Селтик» и «Рэйнджерс» получили прозвище «Old Firm» («Старая фирма»): бытует мнение, будто они сговорились извлекать выгоду из взаимной вражды.

Теория модернизации объясняет подобную вражду множеством причин — конкуренцией за рабочие места, материальным неблагополучием и т. д. Но Глазго живет иначе. Дискриминация постепенно сходит на нет. Уровень безработицы в нынешнем Глазго не выше и не ниже, чем в остальной Британии. Вопреки логике истории город хранит традиции футбольного трайбализма, потому что извлекает из него некое порнографическое удовольствие.

Накануне матча «Старой фирмы» я сидел в пабе «The Grapes», излюбленном месте болельщиков «Рэйнджерс», расположенном на южном берегу реки Клайд. Над стойкой бара висят открытки с изображением королевы Елизаветы. Стены увешаны фотографиями игроков «Рэйнджерс» в рамках и флагами Британской империи. Снаружи здание паба выкрашено в роялистский синий цвет. Забредающих сюда чужаков считают потенциальными лазутчиками из стана болельщиков «Селтика». Чтобы легче освоиться в пабе, я попросил одного приятеля отрекомендовать меня в этих кругах. Однако мои связи не произвели особого впечатления на подвыпившую публику. Они рассмеялись, когда я назвался Фрэнком. «Это не уменьшительное от Фрэнсис? — осведомился один из них. — Ты ведь не Тим, а?» И никто не горел желанием беседовать с журналистом, который, как они подозревали, непременно потом высмеет их убеждения. Довольно скоро я отказался от затеи взять интервью и, сидя за стойкой бара, принялся неуклюже заигрывать с двумя единственными женщинами в пабе. Неожиданно парень, которого все называли Дамми, обнял меня за плечо и, дыша в ухо парами виски, сказал: «В 1979 году я как-то раз шестнадцать часов подряд надирался в баре недалеко от Буффало».