Игорь Фесуненко - БРАЗИЛИЯ, ФУТБОЛ, ТОРСИДА…

Я не случайно сохранил тогдашнее, то есть британское наименование игровых ролей. В те времена и еще лет десять спустя на футбольных полях Бразилии просто неприлично было говорить по-португальски. Даже между собой игроки общались на языке родоначальников этого великого спорта. Футбол, напомню еще раз, был тогда экзотическим и далеким от основной массы населения страны занятием.

Кстати, когда начали проводиться регулярные чемпионаты, и обязательным, предъявляемым к каждому участнику требованием стала его собственноручная роспись в протоколе матча, некоторые из «малых» клубов, где начинали приобщаться к диковинной заморской игре уже не студенты и аспиранты, а простые сыны земли бразильской, вынуждены были завести специальных преподавателей для обучения игроков …нет не грамоте, не умению читать и писать, а способности начертать свою фамилию или имя в протоколе.

И чтобы упростить им эту задачу, иногда приходилось менять слишком длинную фамилию (состоящую иной раз из четырех-пяти слов) на что-нибудь более простое. Чтобы легче было запомнить, как это слово «нарисовать». Так скромный мулат Паскоал Чинелли стал именоваться «Силва». Всего пять букв. Запомни и рисуй…

Во «Флуминенсе» таких педагогов никогда не заводили. В них не было нужды: «Флу» всегда был, да и до сих пор остается самым элитарным, самым недоступным для простых смертных клубом.

Эти его традиции легко прочитываются в облике и укладе жизни штаб-квартиры, размещающейся под главной трибуной стадиона, построенного еще к южноамериканскому чемпионату 1919 года.

Побывал я в нем в ноябре 1996 года. По его салонам водил меня бывший вице-президент «Флу» и один из его «Benemeritos» — «Заслуженных ветеранов» (есть такая привилегированная категория для самых отличившихся и старейших членов клуба) сеньор Жозе Бернардо Бишукер. Он делал это с гордостью за славную историю своего «Флу» и с горечью за надвигавшуюся тогда трагедию, в неизбежность которой никто не хотел верить.

Мы вошли в клуб через парадный подъезд по улице Алваро Шавес, 41, к которому в начале века подкатывали экипажи и кабриолеты, потом, в 20-е годы, дымящие «испано-сюизы» и «даймлер-бенцы», затем — бесшумные и бездымные «роллс-ройсы» и «мерседесы» с самыми сиятельными из «бенемеритос» и самыми почетными из именитых гостей старейшего футбольного клуба Рио.

Мраморная парадная лестница ведет в холл первого этажа. Налево — зал для банкетов и ресторан. Направо — библиотека и музей. Выше — салон для балов. Паркет потрясающего рисунка. Запах воска, которым он натерт до блеска. Витражи, почти как в парижском «Нотр-Даме». Хоры, на которых в дни балов и торжественных церемоний располагается оркестр.

Мы помолчали благоговейно, и я представил себе эти балы: барышни в кринолинах или вечерних платьях с оголенными плечами, на которых поблескивают и переливаются миллионные колье или бусы с бриллиантами и изумрудами, кавалеры в смокингах или фраках, офицеры в парадных мундирах, скользящие с подносами официанты.

А библиотека!? Боже, вот это библиотека! Она вызывает почтение одним только своим видом: близ входа — этажерки с газетными подшивками и книгами по истории клуба, где бросаются в глаза многотомные сочинения главного летописца «Флу» Пауло Коэльо Нето.

Весь громадный салон устлан толстыми коврами, заглушающими шаги. В центре — длинный стол, за который можно усадить сразу три футбольных команды, если бы, конечно, у кого-либо из футболистов когда-нибудь возникло желание раскрыть хотя бы один из фолиантов, покоящихся в шкафах из красно-темной жакаранды.

Присмотревшись сквозь мерцающие в свете неярких люстр стекла к кожаным корешкам, видишь, что такая литература сделала бы честь самому именитому академическому учреждению любой столицы мира. Тут тебе и «Леон Толстой», и полный Бальзак, и Дюма, и собрания многих других виднейших светил мировой литературы.

Пройдя через читальный зал, в следующем салоне мы оказались в музее: опять же самом шикарном и богатом из всех спортивных музеев Бразилии! В сравнительно небольшом зале под вывешенными у потолка портретами всех президентов клуба — шкафы и этажерки с пятью тысячами (!) кубков, чаш, статуэток и иных призов, завоеванных спортсменами «Флу». Самая крупная из которых — «Чаша Гардано» высотой 2, 15 метра, за первый победный «трикампеонат» Рио в 1936—1938 годах.

На одной из стен — изящный серо-болотного цвета диплом в память о чемпионате по плаванию, выигранном «Флуминенсе» в середине тридцатых годов. Лица славных победителей заключены в овал, напоминающий очертания рыбы. В самом центре — медальный в «три четверти» портрет очень знакомого молодого лица. Кто — понять невозможно. До тех пор, пока хитро улыбающийся Жозе Бернардо не сообщает, что это самый знаменитый из «бенемеритос» и почетный президент «Флуминенсе» сеньор Жоан Авеланж, бывший президент ФИФА, который тоже считает себя «триколором» — «трехцветным», как именуются адепты этого клуба, цветами которого являются красный, белый и зеленый.