Гагик Карапетян - Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

Это был первый и, пожалуй, наиболее важный урок. Кудрявцев напомнил – моя будущая должность «тренер-врач» – названа так не ради красного словца. С того момента стал участвовать в дикуссиях наставников. И когда обсуждалась программа подготовки, допустим, Гончаренко, мне сразу задавался вопрос: «Доктор, а что вы скажете о его сегодняшнем состоянии?»

После первого такого случая я понял: чтобы отвечать на подобные вопросы, надо что-то делать. Поэтому – это была моя инициатива – ввел в практику утренние обследования. Они заключались в том, что я не просто мерил пульс и давление, а давал какую-то нагрузку, проводил функциональные пробы. Так у меня накапливалась нужная для тренировочного процесса информация по каждому спортсмену. По мере углубления в работу я уже мог отвечать на многие вопросы, волнующие конькобежцев и их наставников. При этом все глубже вникал в суть подготовки. Тем более, в моем присутствии обсуждалось все: какие давать отрезки, сколько по времени хронометрировать… В результате – через какой-то период времени ко мне даже конькобежцы высокого уровня стали обращаться с ключевым вопросом: завтра – тренировка, как вы считаете, для меня это реально?

Когда стало складываться столь полезное для дела взаимное общение, мне стало понятно: все – я остался в этом виде спорта. Тем более, к тому же сам – не фигурально, а реально – стал на коньки.

– Это как?

– Научился! Мне подарили норвежские коньки. Я намек понял. Ведь некоторые обследования предстояло делать на ходу. После финиша конькобежец подхватывал меня под руку, мы ехали рядом, а я мерил давление, пульс…

– Многому пришлось учиться?

– Да, я все время что-то познавал. Поймите, мне очень нравится медицина как таковая. И никогда никому в помощи не отказывал – будь это спортивная травма или обычная болячка. Даже если помощь надо было оказывать не спортсменам, а кому-то из их родных или близких. Однако на одной благожелательности далеко не уедешь. С моего районного участка в «коньки» я пришел вполне квалифицированным терапевтом. Но не более того. А соприкоснувшись с конькобежцами, быстро открыл для себя, что там колоссальное значение имеет не столько травма (они в этом виде не так часты), сколько функциональная диагностика. Для меня же эта область была целиной непаханой. Поэтому моим «хобби» в тот период стало посещение различных курсов – по функциональной диагностике, спортивной электрокардиографии, курсы в Центральном институте усовершенствования врачей на базе Боткинской больницы – причем именно нашего профиля, спортивного…

– Но вернемся к вашему начальному периоду работы в конькобежной сборной. Расскажите, пожалуйста, о первом случае, потребовавшем вашего вмешательства.

– На сборе в Иркутске Гришин получил травму. Есть такая группа мышц – аддукторы, приводящие-отводящие мышцы внутренней поверхности бедра, место прикрепления их в паховой области к лобковой кости. Вот Евгений во время отработки старта (конькобежцы с места же бегут) и дернул эту мышцу. Нынешняя медицина по сравнению с тем, чем мы располагали в то время – день и ночь, небо и земля. Тогда в моем чемоданчике, кроме мази «бон-бенге», которую можно было купить в любой аптеке, хранились «апизатрон» из ГДР, пчелиный яд и еще кое-что из обычной медицинской аппаратуры. Ситуация усугублялась тем, что все в этом случае для меня было впервые. Поэтому я и предложил:

– Женя, пошли в поликлинику! Пусть там врач посмотрит, назначит лечение.

Это была моя ошибка. Гришин, правда, возражать не стал:

– Ну ладно, пошли!

Отыскали ближайшую поликлинику, зашли к главврачу. Я представился и объяснил, что вот-де олимпийский чемпион и у него такая-то травма. Гришина направили к хирургу-женщине. Она положила Женю на кушетку, начала щупать, велела «спустить трусики». А Гришин – он же с характером, железный человек – смотрю, у него глаза нехорошо засверкали, скулы задвигались. Словом, пронзил меня взглядом, когда хирург к нему полезла. Она ему выписала какую-то болтушку. Но когда мы вышли, Гришин сердито выговорил:

– Учти, это в последний раз! Есть ты! Тебе я доверяю. И ни к каким врачам меня больше не води. Лечи сам!

Это было первое ЧП и одновременно очередной урок. Я, конечно, поставил в известность руководство. И в принципе все завершилось благополучно. Но гришинская отповедь запомнилась крепко-накрепко. А далее он больше никого из докторов, кроме меня, не признавал…