Гагик Карапетян - Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

Тут меня словно кипятком обдали. И в самом деле: у рожистого воспаления четкая симптоматика – обозначенные границы красноты и нормальной ткани. Можно даже в учебник не залезать! Да и сталкивался я с этой патологией еще в бытность участковым. Словом, такой конфуз! Конечно, когда Маслов сказал про «рожу», я сразу увидел, что он абсолютно прав. Чем бы это кончилось, не знаю. Может, лечил хрен знает что, какую-нибудь инфекцию, но не «рожу»…

Маслов был уникальным человеком. По-моему, знал все. И чутко откликался на движение всего живого. Я бывал у него на спортбазе столичного «Торпедо» в Мячкове: приезжал посмотреть кандидатов в сборную. Там перед основным зданием располагалась цветочная клумба. И вот, как-то приехав, застаю Маслова за необычном для тренера занятием – стоит в центре той клумбы и подвязывает у цветочка поникшую головку.

– Виктор Александрович, – спрашиваю, – вы чего делаете? У вас еще одна профессия?

– А куда деваться? – вздыхает он. – Никто же не подойдет, не посмотрит, что цветочку надо помочь…

Представляете? Его все касалось. Он был вроде садовника. Или лекаря, который точно подсказал мне диагноз в случае с Мунтяном. Не зря его звали «дед». И с очень большим уважением относились. Это был самобытный человек. Я с ним не работал непосредственно. Но поскольку часто приезжал в Мячково, Виктора Александровича там часто наблюдал. И много раз имел возможность убедиться в его неординарности. Да, он, действительно, как говорил главный герой классического фильма «Чапаев», «академиев не кончал». Но был чрезвычайно одарен природой!

– Вернемся, однако, к Качалину. Это он завел такой порядок в сборной, чтобы вы, врач, обязательно присутствовали при «разборе полетов» и установке на игру?

– Конечно! Но сделал это не в командно-приказной, а в присущей ему деликатной форме, пояснив:

– Доктор, вы должны обязательно присутствовать. Мало ли какой вопрос возникнет. Я буду объявлять состав, а кто-нибудь скажет: не могу – у меня больничный.

После этого случился еще один приятно поразивший эпизод…

– Это какой же?

– Когда перед первой игрой с командой Мексики он вдруг обратился ко мне с вопросами: «Как относитесь к составу, который мы намечаем на игру? Есть ли у вас отводы или замечания?»

– Отводов нет, – ответил я, – замечаний тоже.

– Все, спасибо!

Еще один характеризующий Качалина случай. Накануне той же игры с Мексикой, захватив свой неизменный дерматиновый чемоданчик, вечером делаю обход. Прошел всех. Напоследок заглянул в номер, где жили друзья – Анатолий Бышовец и Владимир Поркуян. И тот, и другой чувствовали себя нормально. Вернулся к себе. Время уже двенадцатый час ночи. Взял книжку, лег отдыхать. Вдруг раздается звонок. В телефонной трубке встревоженный голос Парамонова:

– Савелий, вот вы лежите, а не знаете, что Бышовец заболел?

– Как так? Только что к нему заходил. Все было в порядке!

– Ничего не знаю. Болен Бышовец!

У меня сердце в пятки упало. Схватил чемоданчик, бегу в номер к ребятам, а там и Качалин, и руководитель делегации Георгий Рогульский (зампредседателя Комитета по физкультуре и спорту СССР. – Прим. Г.К. ), и Старостин, начальник команды. Бышовец лежит. Я:

– Толя, что случилось?

– Да вот горло першит, насморк появился…

– Я же заходил недавно, почему ничего не сказал?

– Ну, не сказал…

Словом, подставил по всем параметрам. И причина простуды ясна: жара, напитки со льдом. Руководство в гневе. Приказало убрать отовсюду лед. На меня нашикали. Я, понятное дело, расстроился. И когда все ушли, говорю Бышовцу:

– Для чего это тебе нужно было?

– Извини, – отвечает. – Так глупо получилось: я тебе звонил. Но номером ошибся – попал к Парамонову. А когда спросил его, как доктора разыскать, он стал пытать, зачем он, дескать, тебе, да для чего? Ну, я объяснил. Тут-то он на ноги всех и поднял…

К счастью, история завершилась благополучно. Уже на следующий, игровой день Бышовец был совершенно здоров. И опять же Качалин! Когда наутро, как заведено, я докладывал руководству о состоянии здоровья футболистов, меня, естественно, спросили:

– Как Бышовец?

– С ним все нормально.

Когда все разошлись, Качалин, задержав меня, говорит:

– Савелий Евсеевич, не обращайте внимания. Анатолий Федорович – он Бышовца по имени-отчеству называл – футболист. Надо философски смотреть, работайте нормально, не расстраивайтесь…

Вот такой был Гавриил Дмитриевич человек! Очень приятно было с ним работать. Я с удовольствием присутствовал на его установках. Не могу, кстати, заметить, что схожее чувство испытывал с другими главными тренерами. И даже не ко всем в последующем на установки ходил. А вот у Качалина – как потом у Бескова и Симоняна – присутствовал обязательно. И не только потому, что видел – нужен! Было чрезвычайно интересно и полезно вникать в теоретические выкладки Гавриила Дмитриевича, наблюдать, как он вырабатывал тактику матча. А как уважителен был, как умел найти нужный подход к каждому! Не зря же его так любили.