Дмитрий Смирнов: Тайны советского футбола

Столько времени прошло, а я всякий раз, поднимаясь на четвертый этаж нашей базы, не могу сдержать улыбку.

Совершенно дикая история. Перед началом квалификационного матча Лиги чемпионов с «Вардаром» в составе соперника я обнаружил человека в очень странной форме, напрочь лишенной опознавательных знаков. Как это посторонний мог попасть на поле, где команды разминаются за полчаса до стартового свистка судьи?

Непонятный человек, судя по тому, что работал вместе со своей командой, являлся ее игроком. Но на футболке у него не было ни имени, ни фамилии. Самое поразительное, что парень собирался в таком виде выйти на саму игру. Неужели у них в Македонии такое позволяется? Но Лига чемпионов – это серьезный турнир. Арбитр, так же как и я, того футболиста заметил и с поля попросил. И здесь македонцы произвели фурор. Смотрю, а администраторы кромсают куски пластыря и из них пытаются «красавцу» номер на спине соорудить, а кто – то маркером тут же фамилию пишет. Мы все в шоке были: ну и «колхозники»! Возможно, что это стало одной из причин нашего недонастроя. Мы уступили дорогу «Вардару», а тот странный парень в деревенской форме и с пластырем на спине забил нам гол, из – за которого ЦСКА потом полгода в России смешивали с грязью.

Тот, кто прошел у Валерия Георгиевича предсезонные сборы в 2003 году, уже ничего в своей жизни не испугается. Утро начиналось у нас с пятикилометровой пробежки по горам. Бегали мы в специальных утяжелительных жилетах, в которых и ходить – то проблематично. Вечерняя тренировка была еще изнурительней, чем утренняя. Людей наизнанку выворачивало раз по десять за день. Я сам доходил до состояния, когда переставал понимать, где я нахожусь и что происходит. И вот на этом фоне, после очередной нагрузки, нам объявили, что мы идем в бассейн. Я мечтал о том бассейне, возлагал на него спасительную миссию. Но оказалось, что там нас поджидало испытание еще более ужасающее, нежели бег по горам. Самое жестокое упражнение в бассейне заключалось в том, чтобы продержаться под водой как можно дольше. Не стану говорить почему, но первым вынырнуть, чтобы схватить жизненно необходимый глоток воздуха, было нельзя. Никогда так тяжело мне не приходилось. Один футболист не выдержал: лучше с футболом завяжу, чем утону. Через некоторое время он ЦСКА покинул, ну а мы в тот год стали чемпионами.

Валерий Георгиевич всячески варьировал наши тренировки. Еще он любил давать нам баскетбол. Но в нашем исполнении баскетбол превращался в реалити – шоу под названием: «Выколи кому – нибудь глаза». У нас даже существовал термин «сделать розетку». Это когда двумя пальцами вместо мяча попадают тебе в глаз. Не потому что так хотят, а потому что так получается. Ну какие из нас баскетболисты?!. Хаотично прыгаем да машем во все стороны растопыренными руками. Было забавно, если только «розетку» делали не тебе. Случалось, что треть команды с фингалами под глазами ходила. Нас тогда все боялись, а мы не боялись ничего, потому что в футболе «розеток» не бывает.

СЕРГЕЙ АНДРЕЕВ – главная гордость болельщиков Юга России, нападающий ростовских СКА и «Ростсельмаша», сборной СССР, а затем и главный тренер «Ростсельмаша». Обладатель Кубка СССР никогда не лез за словом в карман, а реакция на шутку у него так же стремительна, каким он сам был на футбольном поле. Сегодня продолжает тренерскую карьеру.

Летели мы из Бразилии с того матча, когда я за сборную СССР забил бразильцам на «Маракане». Рейс был, естественно, не прямой, а через Париж. Там мы должны были переночевать и на следующий день через двадцать часов улететь в Москву. В самолете, когда до Парижа остается час – полтора, встает начальник команды Николай Петрович Старостин.

– Пойду побреюсь. А то неудобно, все же руководитель делегации – и небритый.

Копается у себя в багаже и не может найти бритву. Смотрит на сидящего рядом Юру Гаврилова:

– Гаврила, у тебя бритва есть?

Юра достает из сумки станок и лезвие (были тогда такие со сменными лезвиями, «Нева» и еще как – то назывались). Старостин берет бритву и уходит в туалет. Через десять минут выскакивает весь в крови, изрезанный:

– Ты, чудила! Ты что мне дал?!

– Как что? Бритву, Николай Петрович!

– Какая это бритва, она же вся шатается и ничего не бреет!

Гаврилов смотрит на станок: