Валерий Винокуров - Форвард платит за всё

Веселов, насупившись, молчал. Барсуков подошел к нему и негромко сказал:

— Между прочим, руководству, как вы прекрасно знаете, полагается столько же, сколько игрокам.

— Вот именно! — успевает вставить Земцов. Веселов смерил его презрительным взглядом и громко объявил:

— В моей жизни не было случая, чтобы я не сдержал обещания!

Земцов посмотрел на Лобова и подмигнул ему. Но Лобов отвернулся.

Кармен и ее мать помогли Алексею выйти из машины, и они не спеша вошли в дом. Отец встретил их в дверях, крепко пожал ему руку.

— Не вешай нос, форвард. Ты играл, как настоящий тореро. Здесь понимают в этом толк. Я заказал Москву. У тебя дома наверняка волнуются.

— Спасибо большое. Но вы ведь не знаете номер телефона.

— Почему? У Кармен записан. Я нашел.

— Нет... — смущенно проговорил Алексей. — Пожалуйста, перезвоните на станцию. Вот какой надо, — он протянул отцу Кармен записную книжку.

— Да-да, папа, — подтвердила Кармен, — сообщи другой номер.

— Как знаете, — согласился удивленный отец, — сейчас позвоню.

Они прошли в уже знакомую Алексею гостиную. Он сел в то самое кресло, где сидел накануне вечером.

Мать принесла фрукты. Следом вошел отец с телефонным аппаратом на длинном шнуре.

— Уже соединяют. Тот номер, что ты просил, Леша.

— Алло, Юрочка! Вы уже спите, конечно. Да-да, папа. У меня полный порядок. Не волнуйтесь — обыкновенный ушиб. Кто звонил? Семен Петрович?! Значит, он в Москве. Понял, понял. Это хорошо. Очень хорошо. Завтра вечером. Сразу к вам. А как же?! Целую тебя. Машеньку и бабушку успокой. Ну, привет. Спокойной ночи!..

Алексей положил трубку.

— Значит, он в Москве!..

— Кто? — спросила Кармен.

— Ты не знаешь его, Кира. Но для меня это важно. Особенно сейчас.

— Это связано с той историей?

— С какой?

— С фальшивыми долларами.

— А ты откуда знаешь?

— От Виктора. Не связывайся с ними, Леша. Он мне как-то задолжал. И вернул долг долларами. Одна купюра оказалась фальшивой. Отец обнаружил. Виктор страшно переживал. Объяснял, что испугался за нас. А потом взял с нас слово, что мы — никому. И рассказал вашу барселонскую историю. Но добавил: если проболтаетесь — не жить... Он вообще-то не злой. По-моему, он сам запутался. Зато как он старался устроить тебе контракт с «Барселоной».

— Я решил туда не ехать.

— Как? — Кармен от неожиданности остолбенела. — Почему? Отец поставил бокал с вином на столик и внимательно посмотрел на Алексея. Даже мать остановилась в двери гостиной — с подносом она шла на кухню доложить фруктов.

— Я уверен, вы поймете меня, — заговорил Алексей. — Дети остаются одни. С бабушкой, конечно, но без отца и матери нельзя в их возрасте. И без того я уделял им мало внимания — футбольная жизнь такова, что дома почти не бываешь. Вот я и решил: с футболом вообще закончу. Буду жить, как все люди. Работать и растить детей.

— А я? Как же я? — прошептала Кармен.

Алексей поднялся, подошел к ней, хромая, обнял за плечи. И тихо сказал:

— Если мы любим друг друга... по-настоящему... то все устроится... Не знаю, как и когда... но устроится. Может быть, через год... или через три... Если любим по-настоящему. Нельзя строить свое счастье на несчастье других... Ты же сама всегда так считала.

Кармен уткнулась лицом ему в грудь.

— Любовь эгоистична, Леша, — прошептала она. — Я не могу без тебя... жить не могу...

Неожиданно резко, требовательно зазвонил телефон. Отец взял трубку, сказал несколько слов по-испански и протянул трубку Кармен. Она тоже говорила по-испански, а потом, положив трубку, сказала Алексею:

— Это Исабель. Умоляет на обратном пути заехать к ним, хоть на десять минут. Я обещала.

— Тогда поехали, — решительно сказал Алексей. — Раз обещала... Извините меня, — он обратился к отцу и матери, — но так все сошлось. Извините, если огорчил вас. Спасибо.

По мосту они пересекли Манзанарес и остановились на набережной около высокого дома с большим подземным гаражом. По другую сторону набережной начинался зеленый массив — парк стадиона «Висенте Кальдерон».

— Не буду заезжать в гараж, — сказала Кармен, — мы же ненадолго.

Они поднялись лифтом на пятнадцатый этаж: просторный холл приглашал в четыре квартиры. Одна из них и была квартирой Будинских. Она оказалась просторной, шикарно, даже помпезно обставленной.

Исабель кинулась им навстречу и повисла на шее Лобова, целуя его в обе щеки.

— Лешенька, дорогой, я уж и не верила, что увижу тебя. Как я соскучилась, если б ты только знал?! Мне каждую ночь снится наш двор, где мы с тобой росли, серый пятиэтажный дом в Капельском переулке... Ты хоть бываешь там? Уверена, что нет. Московская жизнь не сентиментальна, правда? Если б я жила в Москве, тоже бы не выбиралась с Песчаной на наши Мещанские улицы. Да ведь их же все переименовали давным-давно!..