Эдуард Малофеев: Футбол! Вправо, влево и в ворота!

Я не до конца понял, что и как мне надо было делать, и к мячу приложился со всей силы. Мяч попал прямо в живот находившемуся на другом конце съемочного павильона известному спортивному обозревателю Стуруа, человеку солидной комплекции.

Сначала он только воскликнул:

— За что?! — А потом, отдышавшись и рассмеявшись, добавил: — Давно я с тобой, Эдуард, хотел поближе познакомиться. Теперь познакомился по-настоящему.

В 1980-х годах столичное «Динамо» не слишком успешно выступало в чемпионате СССР и вообще могло покинуть высшую лигу. Как раз в это время москвичам предстояло провести матч в Минске. Первым в столицу Белоруссии приехал один из руководителей Центрального совета «Динамо». Он обратился ко мне с просьбой, чтобы минчане помогли москвичам.

Конечно, этот человек знал, что у нас в команде играют бывшие «динамовцы» столицы Пудышев, Байдачный, Курненин. Вот, говорит, уверен, что и ваше руководство нас поймет, мы вылетаем, но наши клубы представляют одно спортивное общество…

Я отказался, ответив, что в недавней беседе с ребятами, словно предчувствуя подобное, говорил о возможности такой просьбы. Все футболисты сказали: «Нет, мы так помогать москвичам не будем!»

Выходим на поле, играем, как говорится, в одну калитку, у нас полное преимущество, полное… И 0:1 проигрываем! Не знаю, то ли я с заменами не угадал, то ли не наш день был. Но мне до сих пор интересно, что подумал человек из Центросовета. Может, что я скрытный такой оказался? Не знаю. А вообще-то, думаю, Господь смилостивился тогда над московским «Динамо», вот и все.

Минское «Динамо» принимало участие в зимнем турнире в Смоленске. Обратно нам пришлось возвращаться по совершенно обледеневшей дороге. Отъехали мы от Смоленска километров пятьдесят, как вдруг видим, что у идущего нам навстречу грузовика начинает заносить поперек трассы полуприцеп. До столкновения остается не больше трехсот метров. Я сидел на переднем кресле и все видел очень отчетливо. Вцепившись в подлокотники, думал и молил только об одном: «Господи, пронеси!» А футболист Саша Прокопенко упал в проход между кресел и закричал: «Все, мы разбились! Мы погибли!»

К счастью, наш водитель Роман Левкевич принял единственно верное в этой ситуации решение. Он вжал педаль газа в пол, и мы на бешеной скорости — наверное, намного больше ста километров — успели проскочить критическую точку по самой обочине. Край прицепа лишь слегка задел бок автобуса.

В общем, Роман нас всех спас, а для Прокопенко этот случай, стал, увы, предвестником смерти. Вскоре он погиб в совершенно нелепой ситуации.

Когда в счет трансферта Сергея Алейникова минское «Динамо» получило из-за границы новый автобус, водитель нашего «рафика» Петр Юшко завершил его осмотр странными словами:

— Ой, какой плохой автобус пригнали! Не любят тебя, Роман, в клубе. Ох, не любят!

— То есть как плохой, почему? — удивился Левкевич.

— А тут, видишь ли, специальная система установлена, — сказал Юшко. — Прежде чем заводить, надо вот сюда дыхнуть. Так что этот автобус ты даже с легкого похмелья не заведешь.

— Ничего, я специально на этот случай противогаз куплю, — не оставаясь в долгу, ответил Роман.

Наверное, любой футболист может вспомнить много курьезных случаев, связанных с водителями клубных автобусов. Ведь игроки проводят на колесах большую часть своего времени.

Еще в 1960-е годы в минском «Динамо» работал шофером Василий Петрович Никитин. Ехали мы как-то на игру, а один из руководителей клуба начал советовать Никитину:

— Здесь направо!.. А вот тут можно угол срезать!.. Сейчас можно ехать быстрее!

Никитин остановил автобус и сказал:

— Садитесь на мое место, я дальше не поеду. Что это такое! Вы на футболе главный, а здесь я за вас и за доставку команды отвечаю. Сейчас я главнее вас. Попрошу впредь во время движения никогда замечания водителю не делать!

Мы долго потом Василию никаких замечаний не делали.

Знаменитый и талантливейший спортивный комментатор Николай Николаевич Озеров в своих репортажах быстро и точно умел описать ситуацию, складывающуюся на поле. Он и в жизни за словом в карман не лез.

Озеров был человеком полным и поесть очень любил. Когда же в зарубежных поездках кто-нибудь из членов делегации с удивлением смотрел, как Николай Николаевич пользуется «шведским столом», наш комментатор неизменно отвечал: