Игорь Фесуненко - Чаша Мараканы

В одном из бесконечных коридоров, пронизывающих трибуны, слышался стук бильярдных шаров, смех, топот ног.

– Наши парни – на «концентрации» перед завтрашним матчем, – сказал Феола. – Пока мы их держим здесь, прямо на стадионе, но вскоре построим специальную базу.

Мы подошли к футболистам, разговорились.

В ответ на вопрос о том, почему он не приехал на прощальный матч Льва Яшина, Жерсон пожал плечами:

– По той же причине, по какой не приехал Пеле – нас слишком поздно позвали. У наших клубов уже были составлены календари матчей, и нас не смогли отпустить. А если бы приглашения пришли раньше, разумеется, мы бы поехали: ведь участие в матче Яшина – громадная честь для нас…

Во второй половине дня мы вернулись в Сан-Паулу. Солнце клонилось к горизонту, и на громады небоскребов лег золотой багрянец. Они отливали золотом и излучали накопившийся за день жар, раскаляя и без того жаркий воздух серых ущелий городских улиц, В маленьком кафе на авениде Цпиранга подошла к концу долгая двухдневная беседа с этим старым и мудрым человеком. Потягивая ледяное пиво, он все так же тихо, словно разговаривая сам с собой, подводит итог. То ли нашей беседы, то ли собственной жизни:

– Когда посвящаешь свою жизнь футболу, нужно быть готовым ко всему. К разочарованиям и радостям, к крушению надежд и осуществлению самых несбыточных мечтаний. Жалею ли я о том, что я отдал свою жизнь футболу? Пожалуй, нет…

Я многое пережил, перестрадал, перечувствовал, Я познал радость великих побед и вкусил горечь тяжелых провалов. Но разве могло быть иначе? Разве есть в жизни путь, который усыпан одними только розами? И разве бывают розы без шипов?

И, может быть, самым дорогим в моей жизни, когда я оглядываюсь на пройденный путь, было сознание того, что мой труд доставлял людям радость.

Или даже счастье. Ну а когда приходили иные дни, когда нас постигали неудачи… В такие дни вряд ли мог бы найтись человек, который бы страдал больше, чем я. Не потому, что проигран матч или чемпионат. А от сознания того, что я причинил страдания и боль моему народу.

У меня было много ошибок, но в одном я чист перед своей совестью и перед людьми, которые захотели бы судить меня: я всегда был честен с теми, кем мне приходилось руководить. Я никогда не перекладывал ответственность на чужие плечи. Я не принадлежал к числу тех тренеров, которые говорят: «Я выиграл матч… Мы сыграли вничью… Они, футболисты, проиграли эту встречу». Я говорил: «Мы выиграли». Я говорил: «Мы проиграли». И, может быть, поэтому у меня никогда не возникало недоразумений с игроками.

Я оглядываюсь на пройденный путь. Сорок лет отданы футболу. Сорок лет. Это очень много. Вероятно, я имею право на отдых. Но почему-то мне не хочется отдыхать.

Счастлив ли я? Не знаю. Трудно ответить на этот вопрос. Наверняка знаю лишь одно: я не нсалею о том, что пошел по этому пути. И если бы смог вернуться назад, то, вероятно, все повторил бы сначала.

Футбол, даже бразильский, имеет не только праздники, но и будни. Те самые долгие недели и месяцы, когда закладывается фундамент грядущих побед или…, провалов. Когда утихают страсти и озабоченно трещат арифмометры подтрибунных бухгалтерий. Когда тускнеет слава вчерашних героев, покрываются паутиной призы, и кубки. Когда пустеют трибуны и уходят в отпуска редакторы футбольных еженедельников.

Именно о таком межсезонье и пойдет речь в нашей последней главе.

Советские любители спорта, наблюдавшие 18 июля 1971 года на экранах телевизоров товарищеский матч сборных Бразилии и Югославии на «Маракане» (кстати, это была первая в истории советского телевидения прямая трансляция из Южной Америки), ставший прощальным выступлением Пеле за сборную, задаются, вероятно, вопросом: «Почему этот спортсмен, находящийся в расцвете своих сил, в том самом «золотом» возрасте, когда еще не растрачены силы и уже нажит колоссальный опыт, решил уйти из команды, которую никто не представляет без него вот уже более двенадцати лет?» В самом деле: почему?

Как известно, это сенсационное решение было объявлено «королем» в марте 1971 года на первом после мексиканского чемпионата тренировочном сборе команды. Сбор не был «тренировочным» в полном смысле этого слова: спортсменов вызвали в конфедерацию бразильского спорта для медицинского освидетельствования в связи с предстоявшими в июле товарищескими матчами сборной команды. Где-то в коридорах госпиталя Мигель Коуто в Рио-де-Жанейро, переходя из рентгеновского кабинета к дантисту в сопровождении шумной толпы репортеров и фотографов, вот уже добрых полтора десятка лет не отстающих от Пеле ни на шаг, он и взорвал свою бомбу, спокойно заявив: «В июле я ухожу из сборной, сыграв свой прощальный матч. В крайнем случае, два: один в Сан-Паулу, другой в Рио-де-Жанейро.