Александр Ткаченко: Футболь. Записки футболиста

Александр Ткаченко — законченный футболист. Я имею в виду состояние души. И поэзия для него — это необозримое футбольное поле, местами напоминающее стерильный английский газон, а местами кочковатое, тяжелое, вязкое, мокрое, как в Самаре в начале сезона. На английском газоне — техника, изящество, дриблинг рифм и аллитераций. На самарском — работа, пот, рваная аритмичная строка…

И жизнь моего друга Саши Ткаченко тоже похожа на футбол, в котором для победы необходимо все — сила, хитрость, обводка, точный пас, самоотдача… Он получает травмы, но сам действует в рамках правил, играя в этой жизни корректно… Правда, если мяч хорошо ложится на ногу, он бьет от души, бьет так, чтобы вратарю «ручонки отсушить». В этот момент ему все равно, кто перед ним — профессионал или любитель. Им владеет жесткая футбольная логика: вышел на поляну — играй! Готовься к бою, красавчик!..

В 1981 году, если не ошибаюсь, оказались мы с ним между Симферополем и Севастополем — на летней базе команды «Таврия». Тренер попросил нас выступить перед игроками. Тогда это называлось «снять напряжение». Футболисты отдыхали после обеда, и мы с Сашей вышли на поле «постучать». Сначала я пробил ему десять одиннадцатиметровых. Потом настала его очередь. «Саня, — сказал я, наблюдая, как сосредоточенно устанавливает он мяч, — только без зверств». «О чем ты говоришь, — сказал он. — Исключительно на техничку».

Мяч, пущенный им «исключительно на техничку», летел мне прямо в физиономию, и я инстинктивно выставил вперед свои расслабленные руки… Стало больно, и левая кисть моя повисла… И тошнота подступила… Врач «Таврии» наложил мне шину. А вечером в Симферополе рентген показал перелом запястья. «Маразм! — переживал Саша. — Впервые в жизни нанес травму! И кому?! Своему другу!»

Где-то заполночь черт дернул нас вспоминать составы московского «Торпедо», начиная с 1960 года. Запнулись на одном из защитников… Островский? Нет. Медакин? Нет. Краснов? Тепло, но не он… До утра вспоминали — не вспомнили. Еще два дня перебирали всех — безрезультатно. Завелись, как пацаны… Беспросветно. Потом я уехал в Москву. Следующей ночью он мне позвонил, назвал фамилию. Близко, но не то… Коренастый был защитничек, цепкий… Короткая такая фамилия… Долго еще ночами перезванивались… Два абсолютно сумасшедших человека… Постепенно я смирился с тем, что фамилия торпедовского защитника так и останется для меня неразгаданной тайной…

Спустя месяца полтора раздался мне днем телефонный звонок. Звонили с телеграфа. «Товарищ Арканов?» — «Да». — «Вам телеграмма из Симферополя. Зачитать или переслать по адресу?» — «Читайте». — «Читаю: Андреюк». — «Все?!» — «Все».

«Добил»-таки Саня Андреюка! И мне полегчало… Правда, рука еще год на погоду реагировала…