Степан Давыдюк - Плененные шахматами

Голландский мастер Давидсон, проиграв в 1927 году на старте матча за звание чемпиона Амстердама три партии Эйве, объявил забастовку. Основной причиной предпринятой акции Давидсон назвал то, что местные газеты в один голос стали называть его пижоном. Организаторы матча собрали авторитетную комиссию, которая после тщательного анализа сыгранных партий заявила, что «в создавшемся положении виноваты не газеты, а сам господин Давидсон».

После этого матч прекратили и объявили Эйве чемпионом Амстердама.

До установления официального звания чемпиона мира ряд шахматистов носили эти звания неофициально. Среди них был выдающийся мастер Говард Стаунтон. Однажды венгерский мастер Иоганн Левенталь в шахматном отделе одной из газет опубликовал статью о своих встречах со Стаунтоном, где отметил, что общий счет их поединков в пользу Левенталя.

Рассерженный Стаунтон немедленно потребовал, чтобы Левенталь написал опровержение.

– Но я на самом деле выиграл у вас больше партий, чем проиграл, – оправдывался венгерский шахматист.

Все равно опровергайте, так или иначе! – отрубил Стаунтон.

Шахматный обозреватель римской газеты «Мессаджеро» Анджело Чилло по ошибке победителя турнира в Остонии (1986 год) итальянского мастера д'Аморе назвал не Карло, а Эммануэле.

Д’Аморе обиделся и написал в редакцию этой газеты письмо, где сообщил: «У меня нет ни малейших оснований отказываться от моего настоящего имени. По-немецки Карл значит „свободный человек“. Кроме того, мое имя близко к слову „король“, которым русские называют главную фигуру на шахматной доске».

В ответном письме Чилло попытался смягчить свою вину и указал, что «Эммануэле» соответствует немецкому «Эммануил» – имени великого Ласкера, а этимологически означает «С нами бог».

Это не успокоило д'Аморе, он вновь потребовал компенсацию за причиненный моральный ущерб. Лишь после того, как Чилло опубликовал в «Мессаджеро» несколько партий, выигранных д'Аморе в Остонии, тот сменил гнев на милость и дал понять, что чувствует себя в достаточной степени удовлетворенным.

Во время шахматной Олимпиады (Гамбург, 1930 год) группа участников решила преподнести подарок американскому проблемисту, теоретику и меценату Алену Уайту. В поисках оригинальности составители отступили от общепринятых правил шахматной композиции: количество решений в задаче-презенте равнялось числу авторов.

Уайт тщательно проанализировал и обнаружил в двухходовке еще одно решение, не учтенное Составителями. К перечню авторов он дописал свою фамилию и опубликовал композицию с посвящением автора самому себе.

Выдающийся австрийский пианист Генрих Рудольф Вильмерс был одним из ведущих шахматных композиторов своего времени. На одном из концертов в Копенгагене он внезапно прервал исполнение «Карнавала» Рихарда Шумана и стал что-то быстро записывать на манжете, после чего вновь вернулся к клавишам.

После концерта Вильмерс извинился перед слушателями и объяснил:

– В самый разгар выступления меня осенила идея шахматной задачи-двухходовки. Я срочно должен был ее записать, чтобы иметь возможность полностью сосредоточиться на музыке.

Очень непрактичным человеком был чехословацкий гроссмейстер Рихард Рети, выдающийся этюдист и шахматный литератор. Финансовыми вопросами он мало интересовался, поэтому нередко жил в трудных материальных условиях. Во время одного международного турнира «присмотреть» за гроссмейстером взялся его близкий друг. Рети играл успешно и в случае выигрыша или ничьей в последнем туре, занимал призовое место, за что должен был получить значительную сумму денег. При поражении он не попадал в число призеров.

Противником Рети был несильный шахматист. Гроссмейстер играл изобретательно и получил позиционный перевес. Его друг, несмотря на то что очень волновался за подопечного, следил за партией с восхищением. Вдруг он заметил, что Рети надолго задумался там, где выбор продолжения был совершенно понятным. Наконец Рети сделал ход, встал из-за столика и… исчез.

Немало времени потратил друг на поиски пропавшего гроссмейстера. Беглеца удалось найти в парке. Он сидел на скамейке с карманными шахматами в руках.

– Наконец-то я понял, как создать этюдное окончание, над которым так долго мучился! – радостно воскликнул Рети, увидев своего друга.