Эмануил Ласкер - Здравый смысл в шахматной игре

Молодые европейские мастера сегодняшнего дня — я называю Алехина, Боголюбова, Рети, д-ра Тартаковера, а также немного более старших Рубинштейна, Бернштейна, Шпильмана, Видмара и Тейхмана — выступают против эмпиризма. В особенности Рети, глашатай «Новых идей». Все они идут по теоретическим принципам. У Рети эта склонность становится слабостью, т.к. его имеющие вес логические заключения покоятся на легковесных результатах практического опыта. Даже Грюнфельд, наиболее склонный к эмпиризму из европейских мастеров, по своей скрытой любви является теоретиком, поскольку он твердо верит в некоторые ходы и варианты. Европейцам трудно признать суверенное значение опыта.

Подходит ли новое издание моей старой книги к современности? Я думаю да, т.к. и европейский стиль подвергается опасности предаться преувеличениям.

Правда, дать только дословный перевод я не хотел, я оставил смысл книги, но отдал дань духу языка и раздвинул рамки своих исследований. Так появилась эта небольшая книга. Мне думается, что она даст пользу читателю.

Тиров, 27 июля 1924 г.

Эта книжка представляет собой содержание двенадцати публичных лекций, прочитанных мною перед аудиторией лондонских шахматистов весной 1895 года. Ее можно рассматривать как опыт исследования всех стадий шахматной партии при помощи общих принципов. Принципы эти извлекаются мною из моего взгляда на природу шахмат, как на борьбу между двумя интеллектами; основаны они на элементарных фактах. Практическое их применение иллюстрируется соответствующими положениями из партий, легко встречающихся на практике за доской. Моим стремлением было — свести все различные правила к возможно меньшему числу, насколько это было совместимо с ясностью изложения. Далее будет видно, что все они имеют отдаленное сходство и поэтому было бы не очень трудно сократить их число еще более. На самом деле, в конце-концов все они могут быть соединены в один направляющий принцип, составляющий существо не только теории шахмат, но и вообще всякого рода борьбы.

Этот принцип мною достаточно намечен, но он так общ в своем понятии, и трудность выразить весь об‘ем его значения в определенных терминах так громадна, что я не решился попытаться его формулировать. В другом своем труде, для которого настоящий лишь может подготовить почву, я, надеюсь, буду в состоянии иллюстрировать значение этого принципа и его способность показывать факты в их истинном отношении друг к другу. Я отложил также до этого своего будущего труда исследование некоторых вопросов, требующих весьма тонкого различения, таких, например, как все вопросы, касающиеся маневрирования королем и размена пешек и фигур.

В этой книжке сравнительно немного партий и положений из партий, но они выбраны очень заботливо. Поэтому я посоветовал бы читателю не только пробовать читать содержание книги, но изучать его и потратить на это некоторый труд. Правила, выведенные в этой книге, мне кажется, достаточно обоснованы. Но это не должно вводить в заблуждение читателя, который пожелает увидеть их значение в более ясном свете, если он постарается отнестись разумно-скептически и точно к доказательствам.

Что касается аналитических примечаний к партиям или дебютам, я старался в этом отношении быть кратким. Поэтому аналитические детали немногочисленны, но, я думаю, вполне надежны. Метод перечисления всех возможных или вероятных вариантов мною был отброшен и вместо этого дается анализ, обращающий внимание на два важных обстоятельства: 1) на руководящие варианты и 2) на общие принципы. Манера и стиль изложения — свойственные лектору. Чувствуя, что я не был в состоянии сделать их настолько совершенными, как я этого желал, я должен просить у читателя снисходительного суждения.

Принято, обычно, начинать с определений, но я уверен, что все вы хорошо знакомы, в главных частях, с историей, и с правилами, и с характерными особенностями шахматной игры, и что, поэтому, вы позволите мне сразу, так сказать, броситься «in medias res». Шахматы были представляемы, или, лучше сказать, были ошибочно представляемы, только, как игра, то-есть, как вещь, которая не может хорошо служить серьезной цели, а создана лишь для развлечения в часы досуга. Если бы они были только игрой, шахматы никогда не пережили бы тех серьезных испытаний, которым отчасти подвергались за долгое время своего существования. Некоторые горячие энтузиасты возвеличивали шахматы, как науку или искусство. Они — ни то, ни другое; но их главное характерное свойство — это, кажется, то, что доставляет высшее наслаждение человеческому интеллекту, а именно — борьба. Правда, это не борьба, возбуждающая нервы грубых натур, где льется кровь, и где удары оставляют свои видимые следы на телах борющихся, но борьба, в которой владычествует безраздельно — научный, художественный, чисто умственный элемент. С этой точки зрения шахматная партия является гармоничным целым, эскиз которого я буду стремиться набросать перед вами в этой серии лекций.