Л Замятин - Эверест, юго-западная стена

Снимаем с Хутой широкоугольником Бершова, Онищенко и Туркевича. Щадим Славу, не показывая гримасы лица, за которыми боль… Правда, теперь об этом жалеем…

Свет Петрович измерил в базовом лагере давление у Онищенко. Пятьдесят на ноль. Вячеслава укладывают в “кают-компании”. Капельница под потолком. Вливания. Шипит подаваемый кислород.

На ночное дежурство у Онищенко назначены Голодов и Коваленко. Долгая, беспокойная, страшная ночь. К утру Онищенко стало легче. Через два дня он стал приподниматься.

Вниз, к зелени, прочь с высоты, понёс его на своих могучих плечах Леонид Трощиненко. Провожали Славу Онищенко все, кто был в базовом лагере. Коваленко снимал. Володя Шопин писал фонограмму.

Позднее, когда сам Онищенко увидел эти кадры, они потрясли его простотой и одновременно драматизмом происходящего.

Помнится, кто-то из зрителей в Обнинске прислал Евгению Игоревичу Тамму записку: “Есть ли в фильме подтасовка событий?”

— Это казалось нам кощунством — снимать Вячеслава Онищенко в таком состоянии,— скажет в ответ Евгений Игоревич.— Но как хорошо, что ребята сняли эти кадры. Теперь мы им благодарны!

Кто-то спросил:

— Правда ли в кинокадрах, когда Леонид Трощиненко уносит на своих плечах Онищенко? Евгений Игоревич ответил:

— Да. Это правда. В ту минуту, когда Вячеслава Онкщенко уносили из лагеря, это было именно так... И должен сказать,— добавил Евгений Игоревич,— наши экспедиционные кинематографисты. Валя Венделовский и Дима Коваленко, проведшие с нами экспедицию с первого и до последнего дня, не занимались восстановлением фактов. Они снимали то, как было на самом деле.

29 апреля 1982 года — один из самых счастливых дней пребывания в Гималаях: в базовый лагерь принесли долгожданные вести с Родины. Альпинисты счастливы, читая письма. Ленинградцы слушают “коллективную” кассету с записями голосов детей, жён. Слёзы стоят в глазах Володи Шопина. Лёня Трощиненко тоже подозрительно отвернулся. Нам же повезло больше всех; кроме родных нам написали коллеги со студии. Их послание было, пожалуй, самым радостным: кроме добрых слов они сообщали, что первая партия присланного из Непала материала проявлена без брака!

Накануне предстоящей установки последнего перед вершиной, пятого лагеря, а возможно, и штурма вершины в базовом лагере мы снимали торжественную церемонию: Евгений Игоревич Тамм вручал вымпелы — флаги Непала, СССР и Организации Объединённых Наций Мысловскому и Балыбердину, Ильинскому и его группе (Чепчев, Валиев, Хрищатый). Вручает всем вместе, так как неизвестно, кто всё же пойдёт первым на вершину. Многие сомневаются, что Мысловский и Балыбердин осилят маршрут от лагеря-4 до лагеря-5, на котором ещё пусто — нет ни одной верёвки, нет ни одного крюка, где ещё никто никогда не бывал.

Тем не менее Володя Балыбердин накануне выхода научал в нашей палатке кинокамеру. Мы написали ему чёткую и простую инструкцию в крохотной тетрадочке: “Пункт 1: снять крышку с объектива; пункт 2; взвести пружину (ручка справа на корпусе), пункт 3: выбрать наиболее важную деталь, навести резкость и снимать без панорам 5—7 секунд”. И такие же простые напоминания ещё на нескольких листках. Эти советы позволяли альпинистам на большой высоте, где “трудно соображает голова”, снимать с минимальными усилиями. Мы говорим “минимальными”, но часто они, эти усилия, выше человеческих сил. Когда перед альпинистами стоит выбор — или один кислородный баллон или кинокамера,— тут есть о чём задуматься. Вот что было поставлено на весы!

Итак, в конце апреля Владимир Балыбердин в лагере 7800 взял кинокамеру, принесённую туда Владимиром Шопиным, и понёс её в верхний лагерь, которого ещё не было... Подъём кинокамеры на 7800 стоил Шопину невероятных усилий, а быть может, и вершины.

Наступило 4 мая 1982 года. Мы на Калапате. Это единственное место вблизи базового лагеря, откуда хорошо видна вершина Эвереста. Ветер рвёт полог нашей высотной палатки. И без того она тесна, сегодня в ней вовсе не шелохнуться: всю ночь вместе с нами отогреваются кино- и фотоаппаратура, громоздкие, угловатые, холодные кофры и ящики, которые мы упрятали сюда от снегопада.

В эту ночь вдали от базового лагеря мы почти не спали. Наконец в пять утра мы говорили друг другу: “Ну что?... Пора?!” - и молчим. Молчим, понимая, что пришёл самый главный день экспедиции.

До вершины от нас совсем недалеко, по карте всего лишь восемь километров, и мы слышим, как опять начинает гудеть Эверест. Жуткое ощущение: в морозной предутренней мгле звук мчащегося по мосту тяжёлого состава. Только мост этот кажется сотканным из голубых хрупких ледяных глыб. И время от времени Эверест и окрестные вершины, будто при вздохе, сбрасывают с себя лавины. Совсем недавно на рассвете, когда шерпы уходили с заброской кислорода через ледопад Кхумбу, рядом с ними прогремела лавина и скрыла людей в белой снежной пелене. Если бы они вышли на три минуты раньше... Мы боимся вслух думать, что же могло произойти...