Виктор Санеев - Четвёртая вершина

Спрашивающий обо всем этом был прекрасно осведомлен. Знал он и то, как переживал бразилец свою вторую олимпийскую неудачу. Знал и рассчитывал, что в эти первые, особенно горькие, часы после поражения выдержка может изменить атлету. Вдруг он действительно подтвердит, что рукопожатие с судьями было демонстративно ироничным, что в своем поражении он винит пристрастных арбитров?

Даже внешне было заметно, как сосредоточенно, подыскивая нужные слова, Оливейра настраивался на достойный ответ. Настраивался так, как будто выполнял еще одну, последнюю, попытку. Он говорил очень четко, нарочито медленно, покачивая в такт словам указательным пальцем, будто давая урок непонятливому ученику:

— Да, я пожал руки судьям после состязаний. Советские судьи были предельно объективны и корректны. Их действия способствовали тому, что состязание прошло интересно и в честной спортивной борьбе. После прыжков спортсмены всегда обмениваются рукопожатиями. И поскольку я считаю судей такими же участниками соревнований, как и спортсменов, то счел необходимым поблагодарить их.

Ответом на это заявление Оливейры были дружные аплодисменты всех присутствующих на пресс-конференции.

Немного помолчав, Жоао продолжал:

— Конечно, я очень расстроен, что мне не удалось подняться на пьедестале почета выше, чем в Монреале, но соперники сегодня были сильнее. И поздравляя Яака Уудмяэ с золотой олимпийской медалью, я хочу отметить, что абсолютным чемпионом среди прыгунов я все же считаю Виктора Санеева. Я сказал ему об этом на секторе (действительно, сразу после состязаний, несмотря на мои возражения, Жоао поздравил меня с победой) и могу повторить сейчас.

— А как относится к этому заявлению олимпийский чемпион?— обратился кто-то из журналистов к Уудмяэ.

— Я согласен с Оливейрой, — ответил Яак, — то, что сделал Санеев, никто из нас повторить не сможет.

Тут снова раздались аплодисменты, под этот шум я и вошел в зал. Быстро прошел к микрофону и сразу сказал, как будто в холодную воду прыгнул:

— Сегодня вы видели мое последнее выступление в соревнованиях. Я закончил свой путь в спорте и готов ответить на все ваши вопросы.

В зале стало очень тихо. Все с любопытством смотрели на прыгуна, которому удалось «пережить» четыре олимпиады. Никто меня ни о чем не спрашивал. И тогда я решил немного помочь своим слушателям:

— Наверное, если бы я не сказал, что закончил спортивную карьеру, то меня сразу же спросили бы о том, сколько я еще собираюсь выступать в состязаниях? Но неужели журналистов волнует только этот вопрос?

Но то ли все собравшиеся уже удовлетворили свое любопытство в беседе с Уудмяэ и Оливейрой, то ли просто устали в этот поздний час, но мне так и не удалось расшевелить корреспондентов. Правда, несколько вопросов, в основном об особенностях борьбы на московском секторе, мне все же задали. Вопросы эти были обычными, я без труда ответил на них, понимая уже, что никакой «исповеди» сегодня не получится. И вдруг, когда ведущий уже хотел закрывать пресс-конференцию, слово попросил известный журналист из ГДР Эберхард Бокк.

Не забыв продемонстрировать свою осведомленность — Бокк скрупулезно перечислил результаты моих выступлений на олимпиадах, чемпионатах Европы и СССР, Кубках Европы, Универсиадах,— он спросил меня:

— Чем Виктор Санеев объясняет свои многочисленные победы, каковы секреты его успешного выступления на олимпиадах и такого долгожительства в большом спорте?

Честно признаюсь, к такому вопросу я готов не был, потому что искренне считал (да и считаю сейчас), что никаких секретов у меня не было и нет. Но вопрос требовал ответа, и после небольшого раздумья я кратко ответил:

— Жажда победы, постоянная тренировка, умение преодолевать свои слабости и немного удачи — вот и все мои секреты.

Не знаю, удовлетворил ли мой ответ журналиста, но мне самому он не понравился. И теперь, когда представилась возможность рассказать о себе на страницах книги, мне захотелось вновь вернуться к этому вопросу и ответить на него подробнее, хотя я по-прежнему считаю, что ничего секретного в моем довольно успешном долгожительстве в большом спорте нет.

Говорят, что хорошие шахматисты помнят все партии, сыгранные ими в разные годы. Проверить на себе правильность этого утверждения не могу — шахматист я никудышный. Но вот что интересно: когда готовился писать эту книгу, то, естественно, начал перебирать в памяти соревнования, в которых участвовал почти 20 лет (до того, как я начал заниматься легкой атлетикой, несколько лет тренировался и играл в футбол и баскетбол). И выяснилось, что я помню не только почти все соревнования — а их набралось несколько сотен, — но и большинство результатов. Достаточно было вспомнить какую-либо даже малозначащую деталь, как в памяти всплывали подробности поединков в прыжковом секторе.