Надежда Толоконникова - The Question. Самые странные вопросы обо всем

Из числа обзорных можно назвать полуофициозную (со стороны «либерального» лагеря) «Историю современной России. Десятилетие либеральных реформ. 1991–1999 гг.» (Р. Г. Пихоя, С. В. Журавлев, А. К. Соколов). Сходная, но более объемная трактовка дана в трехтомнике «История новой России. Очерки, интервью», вышедшем в 2011 г. под ред. П. Филиппова.

Из несколько более дистанцированных работ может быть любопытна недавно переведенная на русский биография Ельцина, принадлежащая Тимоти Колтону (М.: КоЛибри, 2013).

А для воспоминания/знакомства с «воздухом эпохи» хорошо для начала прочесть «Исповедь на заданную тему» Б. Н. Ельцина, «Хождение во власть» А. А. Собчака и, например, мемуары А. В. Коржакова («Борис Ельцин: от рассвета до заката», 1997) или В. В. Костикова («Роман с президентом», 1997) – за счет прошедшего времени они говорят гораздо больше, чем планировали их авторы.

МАТТИАС УЛЬ

Доктор исторических наук, сотрудник Германского исторического института в Москве

В Третьем рейхе действительно существовал бордель для нацистской верхушки и важных иностранных гостей. Так называемый салон Китти находился в Берлине-Шарлоттенбурге на Гизебрехтштрассе 11. С 1939 по 1942 год его курировала служба безопасности рейхсфюрера СС.

Идея создания борделя для общественных деятелей, дипломатов и высокопоставленных нацистских функционеров принадлежала руководителю Главного управления имперской безопасности СС Рейнхарду Гейдриху, а в жизнь ее воплотил Вальтер Шелленберг. В стены борделя были встроены микрофоны, а в подвале была оборудована центральная станция, с помощью которой осуществлялось прослушивание и запись разговоров. К тому же Шелленберг отобрал 20 женщин легкого поведения, которые должны были интеллигентно выглядеть, знать несколько иностранных языков, разделять националистические убеждения и обладать ярко выраженными склонностями к нимфомании. Они проходили комплексное обучение шпионажу, чтобы как можно полнее «обработать» своих собеседников.

Среди тех, кого таким образом прослушали, были, к примеру, министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп, министр иностранных дел Италии Галеаццо Чиано, а также оберстгруппенфюрер СС Йозеф (Зепп) Дитрих. В салоне Китти проверяли прежде всего верных национал-социалистическому режиму функционеров. В 1942 году в дом, в котором находился салон Китти, попала авиабомба, и вскоре после этого он был закрыт службой безопасности СС.

АЛЕКСЕЙ ХВОСТОВ

Нарколог

Алкоголь влияет на поджелудочную железу, и в организме резко возрастает количество гормона инсулин. Из-за такого переизбытка в крови точно так же резко падает уровень глюкозы, которая отвечает за нашу энергию. То есть из-за употребления алкоголя мы часто чувствуем себя уставшими, обессилившими. Отсюда и желание поесть, подсознательная потребность срочно восполнить энергетический запас. Поэтому-то хочется еды, которая даст нам энергию максимально быстро: то, в чем много углеводов. А это, как известно, все самое вредное: сладкое, жирное, жареное. Кстати, тот же механизм у объедания во время депрессий: человек ощущает упадок сил (связанный на самом деле с химическими процессами в организме) и пытается «заесть» свое расстройство.

АНДРЕЙ КУРАЕВ

Протодиакон

По инициативе патриархии этот закон и был принят. Но я считаю, что это очень опасная вещь. То, что формально призвано защищать верующих граждан, на самом деле их самих превращает в угрозу для остального общества. И соответственно, способно породить и укрепить всплеск агрессии по отношению к ним. Потому что как только дано право на преследование во имя веры, то уже очень легко потерять берега, очень трудно остановиться. И внутри РПЦ в этом мнении я не одинок. Просто, может быть, я один из немногих, кто решается об этом публично говорить. Очень многие люди понимают, что закон о чувствах – это что-то очень странное, потому что сами чувства очень субъективны. Мои религиозные чувства сильно оскорбляют слова и действия спикеров Московской патриархии. Причем в почти ежедневном режиме. Но какой суд со мной согласится? Или любой суд должен автоматически стать заложником любого, кто сказал «мои чувства оскорблены!»? Это же только его чувства, этого никто проверить не может, и суду придется всякий раз верить на слово. А какая объективная проверка здесь может быть?