Надежда Толоконникова - The Question. Самые странные вопросы обо всем

3. После освобождения.

НКО работают с недавно освободившимися бывшими заключенными. В случае необходимости им предоставляют крышу над головой. В Нью-Йорке я была в одной из таких организаций. Им ищут работу, помогают – если надо – учить язык. Помогают восстановить попранные в заключении права – связывают с НКО и юристами, которые помогают освободившимся вести судебные дела против администраций тюрем, выводят на журналистов.

В огромной России есть буквально несколько организаций, которые помогают заключенным. Есть «Русь сидящая», есть тюремное подразделение «За права человека», есть «Центр содействия реформе уголовного правосудия», есть «Зона права» и «Агора», еще несколько названий. Но ни одна из этих организаций не фокусируется именно на проблеме ресоциализации. Мы помогаем адресно, о системной материальной помощи речь навряд ли может идти. Почему? Нехватка ресурсов.

Обеспечивать заключенных жильем и питанием на первое время, нанимать персонал, ответственный за ресоциализацию, – проект масштабный. Средств российских НКО, вынужденных выживать вопреки государству, на это не хватает. И будет еще меньше – см. закон о «нежелательных организациях», согласно которому нам самим всем потенциально грозит шесть лет тюремного заключения.

Итого: будущее у людей, сидевших в тюрьме, безусловно, есть. Но им, как и всем нам, порой нужна рука помощи. Найдется ли кто-то, кто протянет руку? В стране, где никто системно не занимается ресоциализацией заключенных (ни государство – ему это не надо, ни НКО – государство их выжигает) это – вопрос случая.

ДМИТРИЙ ОРЕШКИН

Политолог, специалист по электоральной географии, ведущий научный сотрудник института географии РАН

В 1996 году победил Борис Ельцин – и по официальным цифрам, и «по чеснаку». Тогда это было очевидно всем – и Зюганов сам поздравил его с победой. Через 15–20 лет задним числом создается противоположный миф с двумя целями: а) показать, что в России честные выборы невозможны и их никогда не было; б) оправдать нынешние, гораздо более масштабные, фальсификации.

Тонкость в том, что на выборах в 1996-м фальсификации тоже были – это правда. Но!

1. Их было меньше.

2. О ни не были сфокусированы на одном претенденте – в регионах, где правили коммунисты, Зюганову в первом туре приписывали десятки процентов.

3. О ни были сконцентрированы в глубокой провинции и национальных республиках, где власть оставалась в руках старой советской номенклатуры.

4. Наиболее яркие примеры фальсификаций были привязаны ко второму туру, когда всем было ясно, что Ельцин все равно побеждает, и республиканские начальники, рисовавшие цифры Зюганову в первом туре, в панике кинулись рисовать цифры Ельцину – чтобы показать свою лояльность. В Дагестане в первом туре Зюганов (с использованием «кавказских» методов счета) получил 63,2 % против 28,5 % у Ельцина. А через две недели, во втором туре (с использованием тех же методов, но уже в другую сторону!) получилось наоборот: 52,7 % у Ельцина и 44,8 % у Зюганова. Конечно, это фальшивка.

Но судьба выборов 1996 года решилась не в таких провинциальных «флюгерных» регионах (их было немного), где результат прямо зависит от сиюминутных интересов местного начальства, а в «большой» России. Чем глубже провинция, тем легче изобразить нужный начальству результат. В городах это труднее – избиратель другой. И его значительно больше. В первом туре Зюганов по России в целом набрал 32 % голосов – главным образом за счет провинции. В 100 крупнейших городах России его результат был лишь 23 %. Если же взять лишь 10 городов-гигантов (а это более 20 млн человек!), то всего 18 %. У Ельцина наоборот: в городах-гигантах – 52 %, в 100 крупнейших – 43 %, по России в целом – 35 %.

К тому же в первом туре 14,5 % набрал Лебедь, 7,3 % Явлинский и почти 6 % Жириновский – все трое отчетливые антикоммунисты. В сумме – более 27 %. Яснее некуда – во втором туре голоса их сторонников отойдут уж никак не к Зюганову. Начальники зюгановской провинции перед вторым туром поняли, что поставили не на ту лошадь, и гурьбой кинулись изображать электоральную любовь к победителю – когда от их усердия уже практически ничего не зависело. Дело решили крупные города России еще в первом туре. Зато второй – особенно в Дагестане, Башкирии, Татарстане – дал массу примеров глупой, позорной и, главное, не нужной победителю фальсификации. Впрочем, даже тогда услужливость провинции не доходила до уровня современной Чечни, где в 2012 году за Путина «проголосовали» 99,8 % при «явке» в 99,7 %.