Надежда Толоконникова - The Question. Самые странные вопросы обо всем

ИЛЬЯ КОЛМАНОВСКИЙ

Заведующий лабораторией биологии Политехнического музея

Несмотря на падение с большой высоты, такие роды не несут угрозы детёнышу; он приземляется на плечо, шея гибкая и легко уходит в сторону. Тут можно было бы сломать ключицу, но у жирафа, как и у всех копытных, её нет – она мешает бегать (а вот у жокеев ключица есть, и они часто её ломают при падении с лошади). Так что долететь до земли – самое простое; но с первой же минуты жирафят ждут большие испытания: за первый месяц жизни хищники съедают половину, ещё за 11 месяцев – ещё четверть всех жирафят. Правда, потом жизнь делается легче: взрослого здорового жирафа почти никто не может добыть, он убивает льва одним ударом копыта.

ГРИГОРИЙ ЧХАРТИШВИЛИ

Писатель

Думаю, детство заканчивается гораздо позднее, чем принято считать. Уж точно не в восемнадцать и, чаще всего, даже не в тридцать лет (хотя, конечно, бывают исключения). Ты внутренне ребенок, пока чувствуешь себя ребенком, живущим в мире взрослых и только прикидывающимся таким же взрослым, как окружающие. Детство может и вовсе не кончиться. Многие так и состариваются, внутренне оставшись детьми.

ЛЕОНИД КРЫСИН

Заведующий отделом современного русского языка ИРЯ РАН им. Виноградова

На самом деле в русском языке тоже очень много диалектов и еще больше говоров – просто они различаются гораздо меньше, чем диалекты в той же Швейцарии, Германии или Великобритании. Нам кажется, что их практически нет, потому что мы их почти не слышим. В России и на Западе у диалектов разный статус: у нас не принято использовать их в публичной речи, а в других странах диалекты звучат даже с университетской кафедры. Там это не вызывает ни насмешек, ни возмущения, а у нас же – еще со времен СССР – сложилась традиция пренебрежительного и даже уничижительного отношения к диалекту. Мы считаем, что это проявление неграмотности и серости, хотя на самом деле – языковое разнообразие.

НИКОЛАЙ СУХАРНИКОВ

Инструктор-парашютист, абсолютный чемпион России 2006 года

Ускорение свободного падения – это не единственный фактор, который здесь действует. Человек с бóльшим весом, несмотря на постоянное ускорение, все равно падает быстрее, чем тот, кто легче. Поэтому во время прыжков на круглых парашютах, если говорить о десантировании, например, первыми выходят те, кто весит больше. Круглые купола имеют площадь 82 кв. м, и чем человек под куполом тяжелее, тем больше его скорость снижения. Если сначала выпустить тех, кто легче, то их в воздухе нагонят более тяжелые, что чревато сближением и даже столкновением.

Существует еще групповая акробатика, когда несколько человек во время полета сначала сцепляются в фигуру, падают вместе, летят какое-то время, а потом разбегаются и уже спускаются на парашютах. Здесь тяжелые парашютисты тоже должны быть первыми: в идеале они составляют базу фигуры, к которой все прицепляются. Чем больше людей в фигуре, тем медленнее она падает. Поэтому тяжелому человеку с его скоростью просто сложнее подходить к фигуре, которая падает гораздо медленнее него.

Надо понимать, что парашютист падает не с одной постоянной скоростью все время – он может ею управлять. Существует даже понятие «допустимая скорость падения парашютиста». Если человек примет широкую позу (ляжет, расставит руки-ноги) и напряжет мышцы, то он будет падать медленнее; если согнется и при этом расслабится – быстрее. И мастерство человека заключается как раз в том, насколько велик этот разброс между минимальной и максимальной скоростями.

АЛЕКСАНДР МАРЕЙ

Доцент школы философии НИУ ВШЭ

Прежде всего надо сделать две важные оговорки. Во-первых, когда мы говорим о казни или наказании, мы имеем дело с организованным насилием, сообразным закону. То есть за пределами ответа сразу остается большой спектр случаев применения спонтанного насилия, несанкционированных убийств, увечий и т. д. Во-вторых, Средние века по большей части представляли собой эпоху правового плюрализма – единой правовой системы не было практически нигде, каждое княжество или герцогство, каждый город, а временами и каждый замок располагали своей юрисдикцией, т. е., говоря условно, в Лионе или Марселе могли наказывать за что-нибудь такое, за что, скажем, в Толедо или в Болонье никакого наказания не полагалось. Но были и общие места.