Инна Метельская-Шереметьева - Рецепты еврейской мамы

Не выдержав, снова достаю бумагу и читаю с выражением:

500 граммов сметаны из продмага, 5 яиц, 600 граммов творога, 100 граммов сливочного масла, 500 граммов яичной лапши или вермишели, 200 граммов сахара и еще 2 столовые ложки, 2 чайные ложки ванильного сахара, 1 стакан кукурузных хлопьев, 2 чайные ложки корицы.

Макароны сварить, слить, положить их в холодную воду. Сцедить через дуршлаг. Растопить масло, взбить яйца. Смешать и взбить веничком ( я тогда не знала слова венчик ) все продукты, кроме пластивцив, двух ложек сахара и корицы. Взять алюминиевую кастрюльку или, наоборот, гусятницу, выложить туда кугель. Смешать кукурузные хлопья с сахаром и корицей и высыпать на кугель. Печь 1 час при температуре 180 градусов.

На самом деле в том рецепте, конечно, ничего не было сказано про температуру. Тогда у всех были простые советские газовые плиты с самой примитивной духовкой, где температура выставлялась «на глазок». Уже сегодня я знаю, проверив неоднократно, что любимым «на глазок» у Анны Ароновны были именно 180 градусов. В остальных случаях она говорила «при сильном газе» или «при слабом газе». Но это так, лирическое отступление.

Вечером у бабушки, как всегда, очередной партком, поэтому на кухне орудует мама, которая жарит мои любимые картофельные котлеты с мясом.

– Ой, Люська, чем у вас так вкусно на весь подъезд пахнет? – К нам заходят мамина подружка тетя Неля Китайская и моя Мирра.

– Инка попросила, – смеется мама и протягивает соседкам большую фарфоровую миску с румяными котлетами.

– Ум отъешь! – бурчит с восторгом Мирра и спрашивает: – Беренштамов рецепт?

– Да нет, свекрови.

– И шо там?

– Да все обычно: картошка, лук, свининка…

– Так, Люсьена, давай я у тебя этого не спрашивала, – хохочет Мирра, продолжая жевать.

– А почему? – Мне тоже хочется знать.

– Бо не кошерно!

– То есть не вкусно? – обижаюсь я за маму.

– Ладно, подружка, пошли, я тебя спать уложу, а заодно расскажу про «кошерно». Дай матери с Нэлкой поболтать.

– Это, надеюсь, будут сказки про евреев? – бдительно уточняю я, опасаясь, как бы Мирра не отделалась чтением какой-нибудь детской книги, которые я и так наизусть знаю.

– Ага. Только не сказки, а такая целая история, в которую очень многие люди, вроде твоей Анны Ароновны, верят.

Я чищу зубы противной пастой «Поморин», которую бабушка зачем-то стала покупать вместо вкусного мятного зубного порошка, быстро ополаскиваю лицо холодной водой, втихаря от мамы подставляя ладошки горстью и жадно глотая «сырую», а значит, полную микробов, но очень вкусную воду, и послушно отправляюсь в кровать. Конечно, ложиться спать ровно в девять вечера очень обидно. Но сегодня у меня есть, наверное, еще целых полчаса, за которые красавица Мирра, почти как прекрасная Шахерезада, успеет мне рассказать одну из своих сказок. Я, кстати, прекрасно понимаю царя Шахрияра. На его месте я бы тоже такую сказочницу никуда от себя не отпускала.

– Знаешь, девочка моя, чем хорошие люди отличаются от плохих? – спрашивает Мирра.

– Они добрые, не дерутся, не обзываются и всегда говорят правду, – лихо отвечаю я, потому как еще вчера сама долго размышляла на эту тему, после очередной потасовки с Аркашкой Иванченко, моим заклятым другом по двору.

– Ну, в целом да, – улыбается своим невозможно красивым ртом Мирра, – а еще они стараются жить правильно.

– По режиму? – настораживаюсь я, потому что терпеть его не могу.

– Скорее по закону…

– Ой, знаю, знаю! – Я вскакиваю с постели и отдаю пионерский салют: – «Клянусь всегда выполнять законы пионеров Советского Союза».

Эту страшную и священную клятву я выучила в прошлом месяце с Таней Уманской, которую уже третий раз не хотели принимать в пионеры, потому что она никак не могла запомнить каких-то несколько строчек. Таня очень плохо училась, хотя была девочкой смирной и ласковой.

– Ну, есть и другие законы, – мягко усадила меня на подушки Мирра, – ты только бабушке своей не очень о них рассказывай, а то она меня на порог не пустит.

– Почему?

– Будешь много знать, скоро состаришься.

– И буду, как ты, старой девой? Как мама и тетя Неля? Разве вам не обидно? – Я, затаив дыхание, жду ответа. Мне страшно хочется узнать, почему мою Мирру, такую же молодую, как мама, дразнят этими словами. Я не понимаю их значения, но чувствую, что они обидные. Помявшись немного, задаю вопрос Мирре.