Анатолий Карташкин - Карточные фокусы

5. Следует кистевой бросок левой руки в направлении правой; отделенная левым средним пальцем пачка карт пролетает по воздуху к правой руке и ложится поверх уже находящейся в правой кисти пачки карт.

6. Действия пп. 2-5 повторяются до тех пор, пока пачка в левой руке не истощится и левая рука не окажется пустой; при этом в правой кисти будет находиться перетасованная колода карт. Для большей убедительности можно повторить процесс данной тасовки, перекидывая пачки (или отдельные карты) уже из правой кисти в левую. Эта перекидка проходит абсолютно симметрично по сравнению с описанной в пп. 2-5 ("левый" меняется на «правый», и наоборот).

Однако фокусности в этом приеме нет. Ну, тасовка и тасовка. Жонглирование, эксцентрика, а в чем же иллюзия? Где чудо?

Я прекрасно отдавал себе в этом отчет, и мне не осталось иного выхода, как придумать "фальшивую тасовку". При ее выполнении зрителям кажется, будто карты в колоде перемешиваются, а на самом деле колода остается в прежнем порядке. Плюс обязательная динамика. Хотя и не вполне обычная.

Рис 14.

1. Колода, повернутая крапом вверх, удерживается в правой руке, обращенной ладонью вниз и поднятой на уровень правого плеча, несколько правее его подушечки правых среднего и безымянного пальцев лежат на середине короткого дальнего ребра колоды, а подушечка правого большого пальца наложена на середину ближнего короткого ребра колоды; левая рука, повернутая ладонью в направлении "вверх – к зрителям", опущена несколько ниже уровня пояса, а пальцы ее расправлены для приема карт (рис.14а).

2. Правая кисть, удерживающая колоду, делает диагональный мах длиной 30—50 см перед туловищем в направлении левой руки; при этом подушечки правых среднего, безымянного и большого пальцев ослабляют давление на нижние части коротких ребер колоды, отчего в тот момент, когда правая рука мгновенно остановит свое движение на полпути, пачка нижних карт срывается с лицевой стороны колоды и мчится по воздуху в сторону левой руки (рис. 14б). Полет этой пачки и обусловливает запоминающуюся динамику.

3. Правая рука с находящейся в ней колодой карт возвращается в исходное положение, поднимаясь к правому плечу и располагаясь немного правее его; левая кисть, опущенная ниже пояса и развернутая в направлении "вверх – на зрителя", удерживает влетевшую в нее пачку карт (рис. 14в).

4. Повторяя пп. 1-3, фокусник набрасывает пачки карт, отделяющиеся от лицевой части колоды в правой руке, на крап карт, удерживаемых в левой руке – эти повторы происходят до тех пор, пока колода в правой руке не истощится, а правая рука не окажется пустой. Карты, удерживаемые в левой руке, собраны в колоду, которая находится в первоначальном порядке.

Обрезков, скорее всего, и не знал о книге Хугарта и Брау «Королевская дорого в карточную магию», а брал все у Цмека, который уже переводил все почти слово в слово с Хугарта, вплоть до шуток.

100—200 лет назад изобретали некие движения, которые не были похожи на классические тасовки но создавали иллюзию таковой. Сейчас изобрести новую ложную тасовку значит «придумать нечто, что будет выглядеть как обычная тасовка – индийская, сверху вниз или пролиcтыванием», но при этом расположение некоторых карт не будет меняться или окажется в месте известном фокуснику.

Мы рассмотрели три постулата. Те правила, соблюдение которых обеспечит карточным фокусам максимальную зрелищность. Но для чего она необходима, эта самая зрелищность? Стоит ли ломать копья, чтобы добиваться ее?

Все зависит от исходной позиции карточного фокусника.

Если он хочет всего лишь удивить зрителя, и не более того – ему совсем не обязательно заботиться о зрелищности. Никакая пространственная живопись, околдовывающая погруженный в нее трюк, при такой первоначальной установке даже не вспоминается. Единственное, на чем строится ожидаемый эффект, это собственно эксплуатируемый фокус. Без всякого пространственно-динамического аккомпанемента. Отсюда и результат – да, фокусник. Да, трюкач. Но не волшебник. И тем более – не маг.

Если же карточный мастер, идя на трюк, мечтает не только поразить зрителя рукотворным чудом, но и восхитить его ощущением мимолетного инобытия – тогда он обратится к зрелищности, даже сам того быть может, до конца не осознавая. И тогда разливающаяся в воздухе магия увлечет воображение зрителя, раскрепостив его фантазию, а пластичная динамика наполнит его мажорной радостью. Все это будет поддержано активной визуальностью, отчего зрелищность, насыщенная пространственным размахом, обрушится всей мощью на восприятие аудитории, разворачивая перед ней диалектику фантасмагорической мистификации.