Агота Кристоф - Толстая тетрадь

Молодая женщина снова смеется:

— Назначьте цену. У нас нет выбора. В магазинах почти ничего не осталось.

— Скоро вообще нигде ничего не будет.

Бабушка усмехается и выходит. Мы остаемся одни со служанкой кюре. Она спрашивает у нас:

— Почему вы никогда не моетесь?

— Ванной нет, мыла нет. Мыться совершенно невозможно.

— А как вы одеты! Ужас! У вас нет другой одежды?

— Она в чемоданах, под лавкой. Но все грязное и рваное. Бабушка никогда не стирает.

— Так Ведьма вам бабушка? Вот уж действительно чудеса!

Бабушка возвращается с двумя мешками:

— Это будет стоить десять серебряных монет или одну золотую. Бумажек я не принимаю. Скоро они ничего не будут стоить.

Служанка спрашивает:

— А что в мешках?

Бабушка отвечает:

— Еда. Хотите берите, хотите нет.

— Я беру. Завтра принесу вам деньги. Мальчики могут помочь мне донести мешки?

— Могут, если захотят. Хотят они не всегда. И никому не подчиняются.

Служанка спрашивает у нас:

— Вы ведь согласны, правда? Каждый из вас понесет по мешку, а я возьму ваши чемоданы.

Бабушка спрашивает:

— При чем тут чемоданы?

— Я постираю им грязную одежду. Я принесу ее завтра вместе с деньгами.

Бабушка усмехается:

— Стирать одежду? Ну, если вам так нравится…

Мы выходим со служанкой. Мы идем за ней до приходского дома. Мы видим, как ее русые косы — толстые и длинные — извиваются на черной шали. Косы доходят ей до пояса. Бедра качаются под красной юбкой. Между юбкой и сапогами немного видны ноги. Чулки у нее черные, и на правом спущена петля.

Мы со служанкой подходим к приходскому дому. Она впускает нас через заднюю дверь. Мы оставляем мешки в кладовке и идем в котельную. Там всюду висят бельевые веревки. Кругом разнообразные тазы и лохани, и среди них оцинкованная ванна необычной формы, похожая на глубокое кресло.

Служанка открывает наши чемоданы, замачивает наши вещи в холодной воде, потом разводит огонь под двумя большими котлами с водой. Она говорит:

— Я сразу же выстираю то, что вам понадобится сейчас. Пока вы будете мыться, все высохнет. Я принесу вам остальную одежду завтра или послезавтра. Ее еще нужно починить.

Она наливает кипяток в ванну, добавляет холодной воды:

— Ну, кто первый?

Мы не двигаемся с места. Она говорит:

— Ты или ты? Ну же, раздевайтесь!

Мы спрашиваем:

— Вы останетесь здесь, пока мы будем мыться?

Она громко смеется:

— А как же, конечно останусь! Я даже собираюсь потереть вам спину и вымыть голову. Не будете же вы меня стесняться, правда? Я почти гожусь вам в матери.

Мы по- прежнему не двигаемся с места. Тогда она сама начинает раздеваться:

— Как хотите. Тогда я начну. Видите, я вас не стесняюсь. Вы просто маленькие мальчики.

Она что- то поет, по когда замечает, что мы на нее смотрим, краснеет. Груди у нее упругие и острые, как не до конца надутые воздушные шары. Кожа у нее очень белая, и везде растут густые русые волосы. Не только между ног и под мышками, но даже на животе и на бедрах. Она продолжает напевать, сидя в воде и намыливаясь банной рукавицей. Когда она выходит из ванной, то быстро натягивает халат. Она наливает в ванну новую воду и начинает стирать, повернувшись к нам спиной. Тогда мы раздеваемся и вместе залезаем в ванну. В ней вполне достаточно места для нас обоих. Через некоторое время служанка протягивает нам две большие белые простыни:

— Надеюсь, что вы все себе хорошенько помыли.

Мы сидим на скамейке, завернутые в простыни, и ждем, пока высохнет наша одежда. В котельной много пара и очень жарко. Служанка подходит к нам с ножницами в руке:

— Я сейчас остригу вам ногти. И перестаньте дичиться: я вас не съем.

Она остригает нам ногти на руках и ногах. Потом она подрезает нам волосы. Она целует нас в лицо и шею; она все время повторяет:

— Ой, какие маленькие ножки, какие миленькие, какие чистенькие! Ой, какие очаровательные ушки, какая нежная шейка, какая нежная шейка! Ой, как бы мне хотелось, чтобы у меня было два таких мальчика — таких красивых, таких хорошеньких! Я бы их все время щекотала — вот так, вот так, вот так.

Она гладит и целует нам все тело. Она щекочет нам языком шею, подмышки, копчик. Она становится на колени перед скамейкой и сосет нам члены, которые у нее во рту становятся больше и тверже

Теперь она сидит между нами, она прижимает нас к себе:

— Если бы у меня были два таких хорошеньких ребеночка, я бы попоила их своим сладким молочком, вот оно, вот оно, вот так.