Дженни Смедли - Верные друзья. Собаки, которые всегда возвращаются

Ее тявканье переросло в удивленный жалобный писк, поскольку внезапно ее подняли в воздух и понесли прочь. Это женщина подхватила ее на руки и побежала с ней подальше от этого места. Разозленные жужжащие осы не хотели признавать поражение: подпрыгивая в такт движению женщины, собачка слышала, как та вскрикивала, когда те жалили ее руки. Но женщина тоже не сдавалась, а только надежнее прикрывала собачку на бегу. В какой-то миг желто-черные насекомые потеряли свой кураж и прекратили погоню, исчезнув, когда женщина и собака уже приблизились к дому. Женщина осыпала поцелуями распухшие места укусов на теле собаки. Она внесла ее в дом и нанесла успокаивающую, пощипывающую жидкость на них, и острая боль тут же прошла.

Собачка была поражена. До этого она чувствовала себя в безопасности рядом с женщиной, но не знала, почему так происходит. Теперь она поняла, что это человеческое существо готово даже рисковать своей жизнью ради ее безопасности. Осознание этого потрясло ее. С тех пор как пропала ее мать, она более ни разу не ощущала столь сильной привязанности. Собачка знала, что и сама поступит точно так же, если женщине потребуется защита. Да, она вырастет большой и сильной и будет защитницей этой женщины. Вот дело, ради которого она появилась на свет. Более того, Эйс знала: случись тому «ужасному мужчине» прийти за ней когда-нибудь, она не струсит и не даст ему причинить кому-либо вред.

Придет время, когда ей нужно будет проявить смелость, и она будет готова к этому. Два следующих года в жизни Эйс прошли очень медленно. Она крепла телом и духом, становилась более уверенной день ото дня. Эйс превратилась в большую собаку с восхитительной черной шерсткой, блестящей, в симпатичных завитках тут и там. Она была черной, как и положено лабрадору, и в то же время ее морда и уши были как у чистокровной немецкой овчарки. Ее новые зубы были ослепительно белыми и внушающими страх. Она более не была щенком, но в семье называли ее по-прежнему «Паппи», [5]и так оставалось до самого последнего дня ее жизни. Она превратилась в отличную сторожевую собаку и знала, что только безрассудно смелый вор посмел бы проникнуть на вверенную ей территорию.

Она научилась гоняться за кроликами для забавы. Но даже если ей удавалось поймать одного из них, это происходило потому лишь, что кролик был болен или ранен. Иногда, если женщине попадался на глаза умирающий кролик, ослепший вследствие миксоматоза, [6]этой ужасной, созданной людьми болезни, либо кролик, сильно раненный лисой или сбитый машиной, то она звала Эйс… Собака инстинктивно знала, как быстро и без мучений убить такого страдальца, ведь это действительно был самый гуманный способ избавить кролика от страданий. Один быстрый укус в позвоночник возле затылка, и смерть наступала мгновенно.

Еще одна веха на жизненном пути Эйс, которая окончательно изменила порядок вещей, заключалась в следующем. Как-то вечером после утомительного дня семья совершала продолжительную прогулку по пляжу. Нет, это был не тот пляж, где нашли Эйс, но соленый запах и песок напомнили ей о нем. Она по-прежнему любила воду во всех ее проявлениях, и на этот раз все было совсем не так, как во время первого знакомства с морской стихией. Она знала, что пить эту воду ни к чему. Она просто играла в зоне прибоя, а волны то приближались, то отдалялись от нее, щекоча пальцы; Эйс принюхивалась к останкам мертвой рыбы, тут и там лежавшим на камнях, и позволяла крабам из устланных мелкими камешками лужиц прикасаться острыми клешнями к своему носу. На песчаных дюнах она чувствовала запахи кроликов и лис, их пахучие следы рассказывали ее натренированному собачьему носу всю историю того, что происходило здесь накануне вечером. Хозяева взяли с собой мяч, чтобы собаки могли побегать за ним, и поначалу они втроем наперегонки носились за ним. Перед возвращением домой каждая собака получила по мороженому, что привело Эйс в полный восторг. К моменту приезда домой они окончательно утомились.

Поев и попив, Эйс заметила, что ее взор вновь и вновь обращается на мужчину, на тот диван, где он сидит. Он часто подзывал ее, приглашая сесть рядом с собой, но самое большее, что она позволяла себе, это присесть у его ног. Он был спокойным, мягким человеком, не склонным к приступам жестокости, и все же ей делалось не по себе от мысли самой приблизиться к нему и оказаться столь уязвимой. Но в тот вечер что-то изменилось. Она начала понимать его энергию. Неясные воспоминания о том, что эта энергия откуда-то знакома ей, наплывали на нее. Она чувствовала, как в сердце ее зарождается радость, хотя не понимала ее причин. Что она действительно знала и понимала, так это то, что время для доверия пришло.