Сесил Битон - Зеркало моды

Среди множества удивительных женщин, оказавших влияние на жизнь в последние полвека, есть те, что не поддаются классификации: либо их нельзя причислить к какой-то определенной профессии, либо их самовыражение не ограничивается одним родом деятельности, а потому несправедливо загонять их в узкие рамки. Все они оказали несомненное влияние на различные аспекты моды, популярной в их изменчивом окружении. Хотя некоторых уже нет в живых, подаренные ими идеи радуют модников на протяжении десятилетий; другие по-прежнему здравствуют и, судя по всему, будут играть важную роль в моде еще долгие годы. Следующие страницы посвящены им, американкам и англичанкам, и я надеюсь, мои наброски передают неуловимое очарование этих неординарных женщин.

Одной из первых дам, начавших носить короткие юбки, была невероятная модница Филлис Бойд. Но тост в память о графине де Жанзе стоит произнести не только потому, что она ввела в моду эти самые тосты. Филлис была во многих отношениях примечательной личностью.

Филлис Бойд, внучка красавицы Дороти Джордан и короля Вильгельма IV, унаследовала от них артистичность, очарование и индивидуальность наряду с всепоглощающей и таинственной красотой. Лицом она напоминала пуму, у нее была необычайно гибкая и сильная широкая шея и изящная журавлиная походка. Удивительно, что эта женщина с экзотическими чертами, напоминавшая славянку, родилась в Англии. Белокожая, с крупными чертами лица, носиком, как у сердитого херувима, пухлыми вишневыми губами и огромными зеленовато-голубыми светлыми глазами, будто обведенными черной тушью, – стоит ли удивляться, что однажды к ней подошла леди де Грей и задумчиво сказала: «Вы как Нижинский». «Пожалуй что так», – неожиданно согласилась Филлис и рассмеялась.

Художник Генри Лэмб говорил, что у каждой восхищающей его женщины должно быть лицо-лодочка: самая широкая его часть – высокие скулы, линии щек, изгибаясь изящно, как нос корабля, сходятся внизу к маленькому овальному подбородку. Лодочка Лэмба – Филлис и целый сонм неземных существ. Ее лицо имело плавные очертания, волосы длиной примерно двадцать сантиметров были похожи на атлас каштанового цвета или на прелестный парик, маловатый по размеру и немного сползший набок, так что пробор оказался не там, где надо. Когда Филлис де Жанзе поворачивала голову, смеялась, покачивая длинными сережками, она всех приводила в восхищение, словно произведение искусства. Создать такое можно только в период расцвета цивилизации.

Но не только природа создала Филлис. Обладая художественными способностями, она проявила их в своей внешности, правда, едва закончив работу, тут же забыла о ней. Филлис не отличалась застенчивостью, ее прямодушие и реалистичный подход к жизни не соответствовали ее экзотической внешности. Ее беззаботный веселый нрав ободряюще действовал на окружающих, как и ее заливистый смех.

Филлис могла бы быть женой султана или придворной красавицей во времена Карла I, при этом фасоны 20-х годов до того ей шли, что непонятно было, то ли она их придумала, то ли они создали ее уникальный образ. На самом деле Филлис де Жанзе и 20-е годы составили удивительное сочетание.

В 1922 году Филлис вышла замуж за виконта де Жанзе и уехала в Нормандию, Она раздражала друзей-англичан тем, что называла Францию «mon pays» – родной страной. Переехав в Париж, она устроилась в дом мод Пату и сменила колоритный стиль одежды времен учебы в школе искусств на их невероятно элегантные костюмы, став, как говорили, самой красиво одетой женщиной Франции. Особенно изящно она выглядела в прямых коротких юбках и джемперах с удлиненной талией. Она первой стала носить чепчики, напоминавшие детские, надевая их на коротко стриженную, аккуратную головку и закрепляя под подбородком бархатным шнурком. У Филлис был высоченный подъем стопы, так что она носила туфли на невероятно высоком каблуке, из красной кожи и с ремешком, перехватывающим лодыжку на манер браслета: в похожей обуви щеголяла другая известная модница Гэрриет. Правда, женщина с лицом-лодочкой не могла серьезно относиться к одежде. Она ушла из дома Пату, бросила мужа и уехала из Франции; единственное, что осталось при ней, когда она вернулась в Англию, – это французский вкус.

Когда Филлис в юности училась в Школе изящных искусств Слейда, она подавала надежды как рисовальщица и могла бы, пожалуй, стать второй Гвен Джон. Однако она довольствовалась тем, чтобы просто превратить в произведение искусства свою жизнь, а у себя в Лондоне, в жилище, обставленном в стиле регентства, она бесконечно предавалась развлечениям. Читала книги XVIII и XIX веков о путешествиях или сидела, укутавшись в шаль, под фиговым деревом в своем садике и писала длинные подробные письма друзьям за границу, вышивала какой-нибудь необыкновенный персидский узор. Филлис дружила с людьми из самых разных кругов общества и всегда находила время для них, как и для своих возлюбленных.