Иэн Келли - Вивьен Вествуд

И вот швейная машинка Вивьен стала жужжать в доме над рекой на Серли-Корт. Она находила костюмы и брюки 50-х годов и аккуратно распарывала их, чтобы сделать выкройки, по которым можно было бы создать аналогичные вещи. Она начала вязать мохеровые джемперы, как у нью-йоркских битников, которые носились просто с колготками и выглядели так, будто девушка «надела свитер своего парня». Такой свитер канареечно-желтого цвета, в котором Вивьен можно увидеть на ранних фотографиях, – одна из самых старых ее вещей. До сих пор он тихо лежит в дальнем углу ее «вещевого архива». А пока старый рекламный щит выкрасили в черный и крупными нежно-розовыми буквами написали «Let It Rock», «а внутри Малкольм обставил все в стиле провинциальной брикстонской гостиной 50-х». Их магазин моментально стал местом тусовок. Стив Джонс, позже член группы «The Sex Pistols» и близкий друг Вивьен, говорил, что «ты знал, что можешь войти внутрь, постоять там, и никто тебя не побеспокоит… Будто ты не в магазине, а на вечеринке». Переднюю часть магазина, выходившую на Кингз-Роуд, украшали афиши из «Одеона» и фотографии – Билли Фьюри, Скриминг Лорд Сатч, – там же стояла провинциальная витрина а-ля 50-е, которую Вивьен украсила розовой тафтой и заполнила тюбиками с бриолином и серьгами с блестящими камушками, которые тоже можно было купить. Весь магазин – и интерьер, и сама одежда – представлял собой смесь настоящих винтажных вещей и воссозданных в стиле 50-х. Первой продукцией Вивьен на Кингз-Роуд, 430, были костюмы в стиле тедди-боев, купленные у Сида Грина и дополненные бархатными деталями. «Сперва я просто дорабатывала одежду. Нашими первыми клиентами были мужчины, но иногда они покупали что-нибудь для своих подружек. Например, футболки, у которых я отрезала концы длинных рукавов, обрамляя ими глубокий треугольный вырез. Мне пришлось продать свою машинку «Зингер», чтобы купить для Серли-Корт телефон, но довольно скоро я уже смогла купить вместо нее маленькую профессиональную машинку».

Малкольм и Вивьен отмечали, что их заведение на Кингз-Роуд, 430, было одновременно и художественной инсталляцией, и магазином, отчасти потому, что в нем собиралась специфическая молодежь, желавшая возродить рок-н-ролл, – новая волна тедди-боев, ходивших на концерты Шейкина Стивенса. Однако магазин не мог держаться только за счет недолгого возрождения рок-н-ролла. Да и цель была не в этом. Макларен чувствовал, как можно сочетать моду, музыку и массовые развлечения, которые сами по себе были видом искусства. «Когда ты входил в магазин, то будто попадал на место съемки малобюджетного фильма 50-х годов», – вспоминал один из посетителей. «Место, где сходятся музыка и искусство, – провозглашал Малкольм, – называется модой… Создание одежды напоминает прыжок в музыкальное оформление картины, и Кингз-Роуд, 430, стал естественным продолжением моей художественной мастерской». Звучали эти слова довольно напыщенно, учитывая, что у человека, их произнесшего, не было художественной мастерской и что он не занимался изготовлением одежды. Макларен мог бы более скромно распространяться о первых годах их с Вивьен магазина: «Я рассчитывал отыскать какое-то неожиданно потрясающее место и нашел его на Кингз-Роуд, 430. Моя жизнь изменилась в этой черной дыре «на краю света». Во всех воплощениях этого магазина – «Paradise Garage», «Let It Rock», «Too Fast to Live Too Young to Die» – я создавал одежду, казавшуюся потрепанной. Я создавал новое, разрушая старое. Мода для меня была не предметом потребления, она была идеей».

«В общем, так все и было, – говорит Вивьен, – вот только сам он ничего не создавал. Малкольм был крайне воодушевлен. Поздно вечером в пятницу он приходил в магазин и украшал его: у него это здорово получалось. Помню, как-то приволок стремянку и просто повесил на нее все наши футболки с цепями, блестками и надписями типа «Elvis», «Eddie» и «Gene Vincent and The Blue Caps», с короткими закатанными рукавами и заклепками. Получилось бесподобно: они свисали со стремянки красивым каскадом. Так ему предстояло декорировать весь магазин, а в 10 утра в субботу нужно было открываться. И вот в 12.30 у здания собралась огромная толпа тедди-боев, которые кричали: «Ну же, Малк, открой нам». У входа ждало человек 30–50, они курили и пили пиво. Но Малкольм так и не впустил их, пока не закончил с украшением интерьера. А я всю ночь мастерила вещи для продажи, украшала кнопками кожаные куртки, раскрашивала их, ну и всякое такое. С тех пор про меня и говорят, что я – позор всех борющихся за равноправие женщин, раз позволила Малкольму собрать все лавры, а при этом всю одежду изготавливала сама. Но сначала требовались усилия нас обоих. Так что мы с Малкольмом были на равных».