Иэн Келли - Вивьен Вествуд

«Если ты восхитительно одет, жизнь становится лучше» – эти слова Вивьен цитируют часто. Но и в этой фразе заключена подсказка к пониманию вечной загадки Вивьен Вествуд. Мы можем быть заложниками своего прошлого не меньше, чем будущего: художники зачастую стремятся достичь «своего идеала» или, как сформулировала Вивьен, «лучшего мира», когда хотят закрыть глаза на компромиссы, неизбежные в настоящем. Вероятно, любовные отношения Вивьен никогда не смогли бы соответствовать ее творческому потенциалу – тому, что она может создать и придумать. Ее позитивизм, тяга к творчеству и любовь воплотились в моде. Психоаналитики обожают рассуждать о прошлом, которое, словно тяжкий груз, мы тащим в настоящее. Об этом много размышляют и биографы. При этом в настоящем живет и имеет вес будущее, особенно в настоящем Вивьен; оно также может настроить на положительный лад или разрушить жизнь. Мне кажется, в жизни Вивьен будущее всегда было более осязаемым, чем настоящее, – и это подарок для нее как художника и активиста, но проклятие в личном плане. Вивьен сама творит будущее, а оно, в свою очередь, сотворило ее. Будущее было и остается фантастическим местом, которое каждый день понемногу меняет Вивьен. В жизни с Малкольмом оно стало ее прибежищем и решением проблем, благословением и злым роком. Когда 60-м годам пришли на смену 70-е, а отношения Вивьен с Малкольмом шагнули из одной стадии кризиса в другую, словно следуя за скачками британской экономики, у нее снова появилась идея открыть собственную лавочку. Но не такую, как тот прилавок на рынке, где она продавала ювелирные украшения. Им с Малкольмом не давала покоя идея продавать старые грампластинки.

«Сперва у нас только они и были, – вспоминает Вивьен. – Мы попытались начать с одежды – с нарядов в стиле 50-х, купленных на рынке в Брикстоне, но, видишь ли, нахлынула вторая волна популярности тедди-боев: они зависали около паба «Black Raven» в Бишопсгейте. Малкольм стал коллекционировать старые рок-н-ролльные пластинки и кое-какую атрибутику, мы понимали, что на все эти вещи будет спрос. Одежду в стиле пятидесятых носил Патрик Кейси, вылитый Джеймс Дин. Помню, было еще одно интересное место – «Emperor of Wyoming», – оно отлично дополнило бы всю концепцию. Но мы мечтали открыть свою лавочку и продавать пластинки. А вообще, в то время мне очень хотелось снова пойти учиться». Но вместо всего этого Вивьен совершила очередной прыжок в неизвестность – их в ее жизни было множество. Прыжок был решающим. Она уволилась из школы, своей последней начальной школы на Стэнли-стрит в Брикстоне (Малкольм тогда же бросил школу искусств) и на часть последней зарплаты купила швейную машинку «Зингер».

«Панк, – произносит Вивьен со своим характерным акцентом, сочно выделяя гласную, – панк был для нас с Малкольмом всем. Сейчас я рассказываю о нем не так много, как от меня ожидают, но не потому, что стыжусь этого периода жизни, или считаю его пройденным, или еще по какой-то причине. Просто меня больше интересует мое нынешнее творчество. Но вот что стоит пояснить: я и сейчас создаю вещи в стиле панк, то есть такие вещи, которые кричат о несправедливости и заставляют людей задумываться, несмотря на то что им может быть неуютно от своих мыслей. В этом смысле я всегда останусь панком. Панк-движение для нас с Малкольмом и магазин стали своего рода бриколажем, собранием идей. Собранием людей…»

Тут Вивьен вздыхает и повязывает голову банданой с надписью «Хаос». Она делает глубокий вдох, отпивает глоток травяного чая и глубокомысленно замечает: «Есть в прошлом вещи, от которых никуда не денешься. Я пыталась о них забыть после расставания с Малкольмом, но сейчас горжусь своей ролью панка, потому что считаю, что своими действиями оказываю поддержку многим нынешним молодым людям, живущим под лозунгом «Не доверяй правительству». Никогда. Климатическая революция – тоже панк. И мои действия на Паралимпиаде – абсолютный панк. Панк жив! Отношение к миру осталось тем же, только идеи развивались, становились более серьезными, и, надеюсь, теперь они успешнее изменят мир, чем в первый раз».