Мартин Писториус - В стране драконов. Удивительная жизнь Мартина Писториуса

Не произнося больше ни слова, мы съели свой завтрак. Потом я поднял руку и погладил Джоанну по щеке. Наконец-то я понял, что такое любовь. Я знал, что никогда не буду чувствовать того, что чувствую к Джоанне, ни к одной другой женщине. Она была всем, что мне нужно в этом мире.

– Мартин?

Я держу перед собой коробку точно щит, которым пытаюсь прикрыться от нападения.

– Мартин? С тобой все в порядке?

Не могу поднять на нее глаза. Я остолбенел. Над головой у меня сияют огни, музыка грохочет из динамиков.

Подростки перекрикиваются, бродя вокруг моей коляски, а передо мной вздымается стена кроссовок. Мне нужно выбрать одну пару из этого множества, выставленных друг над другом, но я не могу этого сделать. Я не умею выбирать.

– Вы хотите белые или цветные?

– «Найк» или «Адидас»?

– Классику, с высоким верхом или скейтерские?

– Дешевле 50 фунтов или дороже 100?

Поначалу мне нравилось, что здесь, в Англии, продавцы разговаривают со мной. Но теперь я способен думать лишь о паре коричневых кожаных ботинок, лежащей в коробке у меня на коленях, которую Джоанна только что купила для меня. Она уже и так потратила кучу денег; большего я не заслуживаю.

– Хотите что-нибудь примерить? – спрашивает продавщица. – Или давайте я измерю вашу стопу?

Я смотрю на свои прочные черные ботинки. Я ношу их уже около восьми лет, их устройство позволяет поддерживать мою стопу.

Я даже не задумывался о том, чтобы приобрести еще одну пару. Это мои ботинки. Я ношу их каждый день. Если я не в ботинках, то в шлепанцах. Но когда Джоанна предложила купить мне что-нибудь новенькое, я согласился, потому что не знал, что еще сказать. Но что я стану делать с тремя парами обуви?!

Я понимаю, что должен принять решение и показать, что я в своем уме. Если я этого не сделаю, Джоанна узнает правду, которую я ухитрялся столько времени от нее скрывать. Эту тайну я хранил все те месяцы, что мы знакомы. Я спрятал ее настолько хорошо, что все это время мне удавалось не дать ей выплыть наружу.

Но теперь я ничего не могу поделать, чтобы скрывать истину: я не стóю этой женщины. Как я сумею быть хорошим мужем, если не способен даже выбрать себе обувь?Я теряюсь в мире Джоанны, где непрестанно приходится принимать решения – что съесть, куда пойти, когда чем заняться. Кажется, стоит только определиться с одним решением, как остальные спешат за ним по пятам, и я ошеломлен их количеством: я не привык к принятию решений.

– Какие хлопья тебе хочется? – спросила меня Джоанна во время нашего первого похода в супермаркет.

Я уставился на гигантское полотно ярких расписных коробок на полках передо мной и осознал, что понятия не имею, как принять это решение. Как люди вообще успевают что-то сделать за день, когда даже для того, чтобы выбрать, что съесть в самом его начале, могут потребоваться часы? И так было с каждым продуктом: не один вид супа, а тридцать, не один батон хлеба, а сотня.

Видя, что я не могу решиться, Джоанна попросила меня объяснить ей, что мне хотелось бы съесть, но даже этого я не мог сделать. Я давным-давно позабыл, что такое быть голодным, что такое желать какого-то конкретного вида пищи, научившись игнорировать ощущение гложущего голода или желания, которые все равно никогда не удастся удовлетворить.

Теперь я порой могу решить, что хочу съесть, но не способен совершать выбор столько раз, чтобы наполнить целую тележку, как делают другие люди.

Я вновь поднимаю взгляд на кроссовки. Я ждал этого момента. Я знал, что когда-нибудь буду вынужден принять самостоятельное решение, но Джоанна отказывалась меня слушать. Она старалась уверить меня, что я сумею справиться с ее миром, а я и пытался заставить Джоанну увидеть тщетность ее представлений, вновь и вновь задавая ей вопрос, почему она любит именно меня.

– Потому что ты – хороший, добрый человек, не похожий ни на одного из моих знакомых, – говорит она. – Потому что ты умный и внимательный, теплый и мудрый. Ты любишь так беззаветно, ты научил меня не спешить и обращать внимание на мир, мимо которого я прежде просто пробегала. О, Мартин, причин так много: твоя улыбка, то, как ты на меня смотришь… Я не могу назвать тебе их все.

Однако теперь ее уверения не многого стоят. Я не могу даже решить, какую обувь я хочу. Она поймет, что в глубине души я по-прежнему не понимаю взрослую жизнь. Мой страх перед миром – точно булыжник, который засел у меня внутри и тянет вниз; или тень, которая угрожает перекрыть собой весь свет. Я – не то, что она думает. Я – самозванец.