Гильем Балаге - Пеп Гвардиола. На пике

– Я знаю, но как мы сможем продолжать?

– Как я и сказал, упорным трудом. Я буду играть на любой позиции, на которую вы меня поставите. Перед или позади Месси. Где угодно. Вам решать.

– Но как мы будем продолжать работать?

– Я буду играть на Месси.

– Но как мы будем продолжать работать?

Форвард полагал, что вопрос относительно того, хороший он игрок или нет, не стоит вовсе: «Это было что-то личное. Вместо того чтобы прямо сказать, что он не может совладать с моим характером, он пытался скрыть это в смутном вопросе. И тогда я решил: я больше никогда не буду играть под началом Гвардиолы».

Ибрагимович не понял ничего из того, что произошло с ним в «Барселоне». Пеп совершил ошибку, подписав его, потому что недооценил силу его характера и масштабы его эго. Если кто-то раздражает Ибру, его ответная реакция сурова и неотвратима. Если кто-то раздражает Пепа, эмоциональная связь между ним и человеком пропадает, и он начинает обращаться с игроком как с еще одним профессионалом, не более. Такие отношения никогда не зайдут далеко.

Когда Пеп вопрошал: «Как мы будем продолжать работать?», он вежливо открывал перед Ибрагимовичем дверь, а тот предпочитал более прямой подход.

Когда вопрос трансфера в «Милан» еще не был улажен, Ибрагимович отвел в сторону одного из вице-президентов «Барселоны» и предупредил: «Если вы вынудите меня остаться, я дождусь момента, когда мы окажемся с тренером перед телекамерами, и ударю его… Я сделаю это, я обещаю!» Когда Сандро Россель стал президентом «Барселоны» в то лето, первым вопросом, с которым ему предстояло разобраться, стал уход из команды шведа.

– Я сожалею об этой ситуации, – сказал он президенту.

– В какой клуб ты хочешь перейти?

– В «Реал Мадрид», – ответил Ибра.

– Это невозможно. Куда угодно, но не туда, – сказал Россель.

Так Ибрагимович описывает ситуацию со своим переходом в «Милан». «Россель, Галлиани, Мино, мой юрист, Бартомеу и я присутствовали на встрече. И тогда Сандро сказал мне: «Я хочу, чтобы ты знал – это худшая сделка, которую я когда-либо заключал в своей жизни». На что я ответил: «Таковы последствия провального лидерства».

Ибрагимович стоил клубу шестьдесят шесть миллионов евро (Это’о, последовавший в «Интер», был оценен в двадцать миллионов евро, а остальные впечатляющие сорок шесть миллионов были выплачены «Интеру» деньгами), а затем перешел в «Милан» на правах аренды, после чего «красно-черные» выкупили его за двадцать четыре миллиона. В «Барселоне» Ибрагимович выиграл четыре трофея, забив двадцать один гол и сделав девять голевых передач.

После продажи швед уже не сдерживал себя. «Моей проблемой в «Барсе» стал философ. Пеп думает, что он изобрел футбол «Барсы»… Моуринью мотивирует меня, он победитель по духу. Гвардиола несовершенен. Я был в «Барселоне», лучшей команде мира, несчастлив». А потом последовало еще больше откровений: Ибра обвинил Гвардиолу в нежелании как-либо сглаживать углы и противоречия в их отношениях. «Если у тебя проблема со мной, ты должен ее решить. Ты лидер команды, ты ее главный тренер. Нельзя нормально ладить с двадцатью игроками команды, а на двадцать первого даже не смотреть».

Авторитет Гвардиолы был подвергнут испытанию, равно как и его видение командного развития. Эмоциональная дистанция между ним и Ибрагимовичем облегчила процесс принятия решения об уходе шведа, но за это пришлось заплатить высокую цену. Он подвел самого себя, отказавшись от своих инстинктов, и также чувствовал, что подвел Ибрагимовича, тем, что не сумел выжать из него максимум. Он теперь просто надеялся, что его выбор в пользу Месси, как главного орудия команды, начнет приносить дивиденды.

Для Месси футбол – это все, и все – это футбол. Счастливейшие моменты его жизни пришлись на детство, когда он обыгрывал соперников на импровизированном поле пустыря, на дриблинге проходя по тридцать человек, ловко ускользая от каждого из них. «Я не знаю, кем бы я стал, не будь я футболистом. Я играю так же, как в детстве. Я выхожу на поле и получаю удовольствие, не более. Если бы я мог, я бы играл по матчу в день», – говорит Месси.

В Месси есть нечто такое невероятно детское. Он одинаково ведет себя, как на поле, так и за его пределами, всегда дистанцируясь от камер и внимания – то, что ты видишь по телевизору – это максимум того, что он захочет показать. Клуб дозволял ему жить так, как он жил дома, в Росарио (Аргентина), в окружении семьи. В отличие от других игроков «Барселоны» его никогда не принуждали говорить на каталанском языке или как-либо представлять клуб за пределами поля больше, чем это было необходимо. Он не общается с журналистами, равно как и не имеет менеджера, которому можно напрямую позвонить; он не ведет свою жизнь так, словно она часть тщательно спланированной пиар-кампании. Она крутится вокруг того, что он делает на поле.