Гэри Крист - Джаз. Великая история империи греха и порока

Первой жертвой в ней стал многоуважаемый начальник городской полиции Дэвид Хеннесси, которого застрелили на пороге собственного дома. А это означало одно – война будет не на жизнь, а на смерть.

Начальник полиции Дэвид К. Хеннесси. Коллекция фонда исследований истории Луизианы, Университет Тулейна

НО НАЧАЛАСЬ ОНА НЕЗАМЕТНО промозглым октябрьским вечером 1890 года.

В здании администрации Нового Орлеана шло еженедельное совещание полиции. Мэр города Джозеф А. Шекспир председательствовал на дисциплинарном слушании по делу двух полицейских, обвиняемых в шантаже [45]. Рядом с ним за столом сидели четверо членов полицейского управления, несколько клерков и начальник полиции Дэвид К. Хеннесси. Дождь колотил по высоким окнам зала, за которыми рассеивались последние лучи вечернего света.

Сержант Джеймс Линч и конюх Г. Тибодо – оба из Восьмого района Алжира, пригорода за рекой – предстали перед комиссией, выслушивая обвинения в вымогательстве у владельцев салунов, совершенном в воскресенье вечером, десятью днями ранее. Полицейские якобы ходили из одного заведения в Алжире в другое, требуя, чтобы им дали выпить, а добившись своего, разворачивались и грозились оштрафовать владельцев за нарушение закона, предписывавшего городским салунам и барам (по религиозным соображениям) закрываться в воскресенье. Четверых из жертв это возмутило настолько, что они подали жалобу в полицию.

Сержант Линч не признал своей вины и попросил отложить слушание, чтобы они с Тибодо могли подготовить речи в свою защиту.

Но Шекспир не желал и слушать об этом. Мэр знал, что свидетели с большим трудом добирались в здание администрации на пароме из Алжира в дождливый вечер. Поэтому их показания необходимо выслушать сегодня, а выступить в свою защиту обвиняемые смогут позже.

Шекспир, занимавший к тому моменту пост мэра уже больше двух лет, был возмущен. Закон, запрещающий продажу спиртного по воскресеньям, был его собственной инициативой, и ему было особенно неприятно видеть, что полицейские злоупотребляют им. Реформа полиции была одним из главных пунктов его программы на выборах 1888 года. Его первым шагом на посту мэра было назначение начальником полиции своего друга Хеннесси, которому он поручил реорганизовать департамент и покончить с коррупцией, препятствовавшей нормальной работе уже много десятилетий [46]. Обвинения в адрес Линча и Тибодо, увы, показали, как много еще предстоит сделать.

Конечно, никто не винил в многолетних проблемах начальника полиции.

Дэвид К. Хеннесси – высокий, стройный, мрачный красавец с аккуратными усами по моде 1890-х [47]– был одной из самых популярных и уважаемых фигур в городе. Еще мальчишкой, после того, как его отец-полицейский погиб в перестрелке в баре, он стал полицейским посыльным и прослужил в полиции всю жизнь. Решение избрать его самым молодым начальником полиции в стране [48]вызвало широкое одобрение, в особенности среди тех сторонников реформ, которые привели во власть Шекспира и его сторонников. Но у Хеннесси имелись и недоброжелатели. В юности он застрелил на улице коллегу-следователя, с которым соперничал, и по-прежнему находились люди, утверждавшие, что убитый не провоцировал его. Но суд постановил, что выстрел был сделан в целях самообороны, и с Хеннесси сняли все обвинения. Теперь, в свои тридцать два, он был чист как стеклышко. Согласно местным газетам, он не пил, не играл в азартные игры и даже избегал контактов с женщинами, за исключением своей матушки-вдовы, с которой жил в скромном домике на Жиро-Стрит. Он был набожным человеком и каждый вечер в шесть часов ходил молиться в иезуитскую церковь. Иначе говоря, реформаторы считали его кристально честным человеком с безупречной репутацией – именно тем, кому было под силу возродить местную полицию и очистить город, погрязший в грехе и скверне.

Но показания четырех свидетелей ясно говорили о том, что сделать ему еще предстояло очень многое. Одна из жертв вымогательств, итальянский торговец продуктами Филипп Герачи, рассказал, что полицейские вошли в его магазин в семь вечера и потребовали наличные из кассы. Судя по всему, это было не первое их столкновение.

– Вы и раньше угрожали мне [49], – сказал Герачи, обращаясь к Тибодо. – Вы оскорбляли меня, называли меня «грязным Даго». Все знают, что вы шантажист, и у меня никогда не было неприятностей, пока вы не втянули меня в них!