Терри Смит - Беседы с кураторами

Ли Маркопулос проделала поистине выдающуюся редакторскую работу. Ее понимание проекта книги, ее чувствительность к тонкостям кураторства и этих бесед, а также внимание к деталям определили качество данного труда.

Больше всего я хотел бы поблагодарить Кейт Фаул за ее постоянную поддержку, критическую проницательность и приверженность делу рефлексивного кураторства.

Пожалуй, самое значительное изменение в кураторской практике за последнее десятилетие заключается в том, что ее поле стало заметно более дискурсивным. «Дискурс» – весьма интересное слово. Его общее значение вполне очевидно: это любая письменная или устная коммуникация или же обстоятельный рассказ о чем-либо. Корни слова восходят к латинскому глаголу «discursus», означающему бегать взад-вперед, что является идеальным кратким обозначением для процесса спора, каким он был в Средневековье. В позднем среднеанглийском языке слово «дискурс» описывало общий процесс рассуждения, тогда как во французском глагол «discourir» значил «убегать». В начале семидесятых годов философ Мишель Фуко использовал это слово, чтобы указать на коды, условности, репрезентации и привычное использование языка, которые, как он полагал, порождали исторически и культурно специфичные области значений. Он понимал профессии как дисциплинарные практики, а социальные институты – как дисциплинарные формации. Фуко стремился подчеркнуть то, как власть действует во всех типах отношений, являясь в то же время совершенной, а потому открытой к оспариванию и изменениям посредством индивидуального и коллективного действия [1] Фуко М. Порядок дискурса // Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет / Пер. С. Табачниковой. М.: Касталь, 1996. С. 47–97; Археология знания / Пер. М. Раковой, А. Серебрянниковой. СПб.: ИЦ «Гуманитарная академия»; Университетская книга, 2004. . Эти идеи повлияли на интерпретации и научное использование понятия дискурса сегодня: оно обозначает мыслительные практики и лексикон институций, культурных сфер и практик; язык конкретных социальных групп или культур; специализированные области академических исследований; даже определенные методы мышления или стили в истории мысли, такие как психоанализ, структурализм, постмодернизм и деконструкция.

Кураторы узнают себя в каждом из этих значений, а то и в каждой подкатегории. Дискурсивность сегодня повсюду. Кураторы стали чаще и более публично говорить о том, чем и как они занимаются. Кроме того, они глубже и менее скованно рассказывают о том, почему они этим занимаются. Они более пытливо говорят о кураторстве как о практике, которая основана на процессе концептуализации и направлена на производство нового знания не меньше, чем на свои традиционные задачи: хранение коллекций, планирование программ, работу с художниками, монтаж выставок, привлечение и обучение зрителей. Безусловно, кураторы охотнее обсуждают эти неизменные и новые стороны своей дисциплины с другими кураторами, но они также регулярно связывают свои проекты с мыслью философов и историков, ученых и социологов, сохраняя при этом постоянную связь с актуальными идеями внутри более близких им профессий и занятий, таких как история искусства, художественная критика, продажи искусства и культурные индустрии. Взаимодействуя друг с другом и с окружающими, кураторы создают ощущение, что, несмотря на всю конкуренцию, противоречивые устремления и внутреннее многообразие, их дело – общее. Книга «Беседы с кураторами», прежде всего, свидетельствует о том, что дискурс во всех своих смыслах находится сегодня в авангарде и самом сердце кураторства.

Эти перемены – не случайный побочный эффект «лингвистического поворота», который произошел во всех академических дисциплинах в шестидесятые и семидесятые годы и проявил себя в концептуальном искусстве. Они, если быть точным, стали непосредственным историческим результатом интенсивного обмена между художниками и кураторами, происходившего в эти десятилетия, – взаимодействия, на глубинном уровне формирующего с той поры обе практики [2] О’Нил П. Культура кураторства и кураторство культур(ы) / Пер. А. Боровиковой. М.: Ад Маргинем Пресс, 2015; Смит Т. Осмысляя современное кураторство / Пер. А. Матвеевой. М.: Ад Маргинем Пресс, 2015. . Несмотря на то что описания влияний художников на кураторство сосредоточились на ослаблении музеологических ограничений и возвышении кураторской субъективности, не стоит забывать о когнитивных и дискурсивных аспектах концептуального искусства. Концептуалисты оставили резонансное наследие, которое становится все более значительным, несмотря некоторую замедленность этого процесса. Художники-концептуалисты были активны и в области внутренней политики мира искусства. Они осознанно взяли на себя критическую публикацию собственной деятельности, сместили ее теоретическое обоснование и оказывали мощное влияние на способы ее экспонирования. Они отзывались на то обстоятельство, что большинство кураторов, критиков и теоретиков, не говоря уже об историках искусства, оказались способны признать преобразующий потенциал искусства. Подобным образом в восьмидесятые и девяностые годы некоторые кураторы реагировали на состояние мира искусства, которое они наблюдали: его одержимость деньгами и рынками, возвращение к анахроническим медиа и реакционными мифам о художниках, выставки-«блокбастеры» старых мастеров и ползучий корпоративизм, страх масштабных инноваций и слепоту к искусству большей части мира. Как и концептуалисты, которыми они восхищались, эти кураторы расширяли границы кураторства с целью поиска лекарств от этих недугов. Разные типы кураторства, которые можно выделить в практике представленных в этой книге кураторов и которые я вкратце опишу, происходят непосредственно из этой ситуации [3] Расширенное описание этих типов кураторства, появившихся после шестидесятых годов см.: Smith T. Artists as Curators / Curators as Artists: Exhibitionary Form since 1969 // Celant G. ed. When Attitudes Become Form: Bern 1969 / Venice 2013. Venice: Fondazione Prada, 2013. P. 519–530. .