Array Сборник статей - Собственная логика городов. Новые подходы в урбанистике (сборник)

Вольман тоже считал, что “простор деятельности муниципальных органов власти по-прежнему в решающей степени определяется и ограничивается внешними экономическими и институциональными (правовыми, финансовыми и т. д.) условиями, на которые они не могут или почти не могут влиять” (Wollmann 1991: 27).

Иную позицию занимала Маргит Майер, которая – тоже в начале 90-х гг. – указывала на то, что локальные варианты политики, во-первых, можно наблюдать, а во-вторых, можно объяснять с помощью теории регуляции или теории “локального государства”. Опираясь на теорию регуляции, Майер отмечала расширение возможностей для самостоятельной деятельности городов в связи с постфордистской перестройкой экономических и общественных отношений. Важнейшей характеристикой постфордистской или “предпринимательской” муниципальной политики была попытка городов приобрести более отчетливый самостоятельный облик за счет создания различий и подчеркивания локальных потенциалов, пусть даже при этом некоторые города становились все более похожи друг на друга, а пространство их свободного действия по разным причинам бывало ограниченным. После эпохи фордизма, когда муниципальные органы власти рассматривались как функциональный и инструментальный дериват государства, важнейшими признаками новой, постфордистской эпохи стали регионализация, децентрализация и дифференциация. Во многих программах развития городов и регионов подчеркивалось значение социальных сетей, эндогенных потенциалов и инновативных социальных сред, т. е. региональные диспозиции и неперемещаемые социально-организационные структуры объявлялись предпосылкой успешного развития. Города, с одной стороны, были беззащитны перед этой трансформацией, но с другой – могли принимать участие в ее разработке: “Эта начавшаяся в процессе перестройки дифференциация типов городского развития изменила и локальное государство, при том что оно в первую очередь и выступало мотором этого процесса” (Mayer 1991: 39).

Локальным акторам приписывалась способность влиять на этот процесс перестройки локальной политики:

В самых разных политических сферах нащупываются институциональные возможности для контакта, описываются новые формы сотрудничества одних ведомств с другими и с акторами, находящимися вне системы муниципального управления, а также обнаруживаются “совершенно новые” коммунальные задачи. При этом значимость и перспективы этих “новаций” отнюдь не всегда ясны (Mayer 1991: 40).

Для развития собственной логики локальной политики всё это было релевантно постольку, поскольку задача муниципальных властей теперь заключалась уже не в исполнении порученных им обязанностей (в качестве “удлиненной руки” государства): они проводили активную политику развития городов, возможности для которой обнаруживались именно в зазорах и нишах германской системы федерализма. В их число входили и сотрудничество с частными акторами, и локальные административные реформы (перераспределение компетенций, слияние функций), а также целенаправленный поиск и использование локальных потенциалов и ресурсов. Впоследствии многими авторами было показано, что именно в эпоху растущей международной конкуренции особенно важно, чтобы на локальном уровне позиции удерживались с помощью подчеркивания местных особенностей и развития муниципальной политики на принципах предпринимательства. “Особенностью” в данном контексте могла быть и специфическая структура локального рынка труда, и высокое качество администрации, ее чуткость к запросам людей, и наличие особенных объектов культурной инфраструктуры, исторического наследия, образовательных или досуговых учреждений (Mayer 1996). Все это интерпретировалось как повышение ценности городов. Имелся в виду, правда, в основном город как новая координатная сетка экономической деятельности, но и локальная политика тоже не осталась незатронутой. Так, например, Роджер Кил в 1997 г. на конгрессе политологов в Бамберге сделал обстоятельный доклад, в котором призывал к “повышению значимости городов как мест политической деятельности в эпоху глобализации” (Keil 1998). Он указывал на новые формы государственного порядка и управления, складывающиеся на уровне “мировых”, или “глобальных”, городов. Более или менее успешные попытки европейских городов достичь решительного улучшения своих структур с помощью стратегий роста и образования коалиций на сегодняшний день описаны подробно, хотя оцениваются по-разному (Mouleart et al. 2003; Le Galès 2002). Но даже если результаты таких стратегий роста в значительной мере контингентны, они в любом случае являются политическими (Le Galès 2001: 170–171). Разработка индивидуального профиля для города считалась и считается легитимным политическим проектом, в то время как здания, заказанные “звездным” архитекторам, мега-постройки и особенно “флагманские” проекты считаются скорее делом элит или предсказуемых коалиций различных экономических и политических сил (Swyngedouw 2005; Harding 1995). При этом не только создаются новые альянсы между частными акторами и муниципальными властями в форме частно-государственных партнерств, но и разнообразные другие формы сотрудничества – сети, коалиции и т. д., – для которых в науке выработаны различные концепции (Judge et al. 1995). Правила совместной работы при этом не установлены, взаимодействие складывается само собой, как локальная модель упорядочивания. Самостоятельность – или собственная логика – прослеживается прежде всего в том, как институционализируются сотрудничество и координация локальных констелляций акторов и режимов (Lowndes 2001; Bogason 2000). Способность к коллективному действию и успех в решении проблем существуют в таких ситуациях поначалу лишь как гипотезы, и они не всегда подтверждаются. Случаи инклюзивных форм местного управления сравнительно редки (Mouleart et al. 2003). Если локальные группы акторов (а также режимы, коалиции), несмотря на фрагментацию, все же совместно вырабатывают стратегии, то собственная логика будет обнаруживаться не в последнюю очередь именно в этих процессах выработки стратегий. В зависимости от своего исторически сложившегося профиля города вырабатывают разные стратегии конкурентной борьбы за привлекательность. Каждый город – а в данном случае это значит: каждая коалиция экспертов, чиновников и политиков, объединившихся ради обеспечения роста, – находит свой собственный ответ на актуальные проблемы современности (Harloe et al. 1990).