Майкл Джонсон - Золотая лихорадка. Как делают олимпийских чемпионов

Да, я вышел в полуфинал, но уже отчетливо понимал, что в таком состоянии у меня нет никаких шансов выиграть олимпийское золото. Когда на следующий день я бежал в полуфинале, то понимал, что могу даже не отобраться в финал. Хотя в четвертьфинале, как я полагал, я бежал уже несколько лучше, чем в предварительном забеге.

«Может, в полуфинале и в финале я побегу еще лучше?» – думал я.

Конечно, я сделал все, что мог, но в полуфинале я показал лишь шестой результат. В финал выходят первые четверо бегунов, поэтому я распрощался со своей мечтой об олимпийском золоте.

После полуфинального забега мне пришлось дать пресс-конференцию для того, чтобы объяснить, почему я не смог пробежать на результат, который показывал на протяжении последних двух лет. Ведь я был главным претендентом на победу! Насколько смог, я взял себя в руки и спокойно рассказал все как есть. Но внутри я весь кипел от гнева. Я не мог поверить в то, что произошло со мной. И совсем не представлял, что со мной будет дальше. Последние три года я считался одним из самых влиятельных бегунов мира, имел очень выгодный контракт, получал огромные гонорары и был очень уважаемой персоной в мире спорта. И что будет теперь? Теперь, когда я уже не «номер один»?

Когда после пресс-конференции я вернулся в свой номер в отеле, меня там ждали мой тренер, родители, брат и сестры. Они обняли меня и сказали:

– Мы очень любим тебя.

Помню, я тогда сказал им всем:

– Я очень благодарен вам за то, что вы все здесь. Для меня это очень много значит. Но сейчас я хочу побыть один.

И остался один, на стуки в дверь не отвечал, потому что не хотел никого видеть. Я открыл дверь лишь моему отцу. Наверно, в тот момент я попросил бы кого угодно оставить меня в покое. Но не его. Он всегда был моим героем, и я восхищался им. Мой отец никогда не был слишком эмоциональным человеком, но, несмотря на это, в любых сложных жизненных ситуациях с должным спокойствием он в нужное время говорил мне самые нужные слова. Поэтому в тот тяжелый для меня момент именно с ним я почувствовал себя спокойно.

– Мы все очень гордимся тобой, – сказал он. – Я знаю, тебе сейчас очень нелегко, но ты должен держаться. Все будет хорошо.

Было видно, как он переживает за меня.

– Да, все будет хорошо, – ответил я.

Именно его слова помогли мне пережить тяжелые дни после того полуфинала в Барселоне.

И вот спустя четыре года у меня снова был шанс. Шанс не только выиграть олимпийскую медаль, но и войти в историю спорта. Мы вместе с моим агентом и менеджером Бредом смогли убедить Международную ассоциацию легкоатлетических федераций (IAAF) [19] заявить меня на выступление сразу в двух олимпийских дисциплинах – в беге на дистанциях 200 и 400 метров. До этого момента еще ни один бегун в мире не участвовал сразу в этих двух олимпийских видах.

После шести месяцев интенсивных тренировок и соревновательной практики я был готов. Даже более чем готов. Перед Олимпиадой я тренировался в городке Вако, штат Техас, где мой тренер Клайд Харт все еще работал наставником по легкой атлетике в Университете Бейлор [20] . Я тренировался там практически ежедневно. В последнюю неделю до старта вместо силовых тренировок мы сконцентрировались на отработке технической стороны забега. Мы решили дать мышцам моего тела отдохнуть и восстановиться для того, чтобы во время главного олимпийского старта я чувствовал себя свежо, и только лишь за несколько дней до него провести последнюю полноценную тренировку.

В основном всю эту неделю я отрабатывал технику старта, который, как я всегда считал, был моим слабым местом. В тот день, на который была намечена моя последняя основная тренировка перед Олимпиадой, я, как всегда, сначала размялся. Эта разминка была в основном направлена на отработку скоростной выносливости и техники бега. Помню, после разминки ко мне подошел Клайд и спросил, не стоит ли мне попробовать сделать пробные забеги в шиповках, в которых я всегда бегаю 200-метровую дистанцию. Обычно на подобных тренировках я бегал именно в этих легких шиповках, но на этот раз решил не одевать их до самого олимпийского старта, а потренироваться в обычных беговых кроссовках, хотя это было и не очень удобно.

Во время тренировки мы всегда использовали специальное звуковое устройство, которое издавало звук с интервалом в несколько секунд и очень помогало мне поддерживать необходимый темп бега. Подобно метроному, который заставляет музыканта держать нужный ритм, это устройство помогало мне точно чувствовать свою скорость на дистанции. Таким образом, я мог бежать именно в необходимом мне темпе – ни быстрее, ни медленнее. С точки зрения стабильности результата это было очень важно для тренировочного процесса. Посудите сами: благодаря устройству я мог пробежать двухсотметровую дистанцию три раза подряд, за 23 секунды каждый. Это было значительно эффективнее, чем если бы я, допустим, бежал один забег за 21 секунду, второй – за 25 секунд, а третий – за 23 секунды.