Виктор Далёкий - Интим обнажения

За второе происшествие я долго очень стыдился. Мне кажется, за него я сильнее стыдился, чем за случай с зеркальцем. Не знаю почему, но я страшился, что о нем станет известно другим и, главным образом, родителям. К моему удивлению, если случай с зеркальцем имел огласку, то второй случай при его известности как будто замалчивали. О нем ничего не говорили, как будто его не было. И нам с Ниной Синюковой из взрослых и родителей никто, ничего не говорил и ни о чем не расспрашивал. Девочек пред дневным сном водили в туалет отдельно от нас. К ним иначе относились, и они чем-то неизвестным, необъяснимым отличались от нас. Очевидно, в тот раз нас с Нинкой подвело неосознанное притяжение противоположностей.

Наши кровати стояли рядом, придвинутыми одна к другой. После обеда все дети ложились в кровать на дневной сон. Хитрые воспитательницы, чтобы иметь меньше хлопот, устраивали негласные соревнования и, подзадоривая нас, приговаривали: «А ну-ка, кто раньше всех поест, быстрей разденется и ляжет в постель?». Я был самым сильным и ловким мальчиком в группе. Поэтому почти всегда в этом соревновании побеждал. У меня в соперниках ходил маленький и толстый Борька. Я легко его побеждал. Борька наспех давился супом и, понимая, что проигрывает, становился вялым и безразличным, как будто не желал оказаться первым. Когда я не хотел соревноваться с ним или забывал, что мы соревнуемся, Борька ловил момент, за столом изо всех сил торопился, работая ложкой. И если я спохватывался и торопился за ним, то не всегда успевал. Тогда Борька быстро раздевался, забирался на кровать и, торжествуя, с превосходством сверкая глазами, смотрел на меня оттуда победителем. Однажды я заметил, что мне неинтересно соревноваться с Борькой. Хотелось скорее лечь в кровать для другого. Я и Нина раздевались на тихий час как обычно до трусиков и маечек. Если я оказывался в кровати раньше ее, то ждал, когда она ляжет на кровать рядом. Потом мы прятали головы под одеяла и начинали проделывать тайные ходы друг к другу. Как-то я услышал шорох со стороны Нининой кровати. И тоже попытался прорыть ход. Мы встретились пальчиками. Так у нас первый раз появился под одеялами ход. Сначала мы просто просовывали в него пальчики и ладошки. Но хотелось большего. И с каждым днем ход расширялся. Просовывая руки под одеялами, мы старались познать мир во всех его неизвестных частях. Это была наша тайна. Когда мы не находились в кроватях, то вели себя, как все дети. Но стоило нам лечь в кровати, как с нами происходило невероятное. Темнота под одеялом влекла нас, и нам не хватало длины рук. Мы были уверены, что нашу тайну никто, никогда не узнает. Поэтому сильный удар по рукам показался громом среди ясного неба. Когда воспитательница неожиданно больно стукнула нам по рукам и заругалась, мы замерли и шокированные, не двигаясь, уснули. Я ждал, что родители нас будут ругать. Но нас не ругали. Только летом на даче они вдруг над нами стали странно подшучивать и подтрунивать, называя женихом и невестой. Хотя мы с Ниной к тому времени не слишком дружили. Меня больше интересовали бабочки. Я ловил их сачком. Меня так удивительно пленял тонкий запах их пыльцы и прозрачная структура крыльев с ажурными перегородками и тончайшими перепонками, что мне хотелось всем этим поделиться и особенно с мамой. Но она меня почти не слушала и разговаривала с родителями Нины Синюковой. Тогда в отместку на их глупый вопрос, что я делаю с бабочками, я им просто ответил: «Я их ем». И они стали уделять мне внимание, объясняя, что есть бабочек не красиво и не нужно. Я же их просто дразнил, показывая всем видом, что языком слизываю пыльцу с пойманной бабочки. Они при этом плевались, говорили, что это противно. И уже в следующее мгновение продолжали разговаривать между собой. Родители с улыбками попросили нас с Ниной взяться за руки. Сами шли за нами по дороге и я с улыбками на лицах называли нас славной парой. Мне казалось, что они знают о нашей тайне так же, как воспитатели. Потому что вскоре после того случая воспитатели наши кровати с Ниной раздвинули и вскоре переложили ее от меня в другое место. Мы шли, держась за руку, и стыдились того, что сделали прежде. Мы еще не знали, что чувство стыда и тяготение к противоположному полу ведет человека по всей жизни.

Наша детсадовская группа являлась маленькой моделью всего общества. Там в миниатюрном виде оказались собраны все имеющиеся пороки. Я был крепким мальчиком, и брал себе для игры лучшие игрушки. Иногда я их у кого-то отнимал и после слез визави мне приходилось врать и выкручиваться перед воспитателями. Так я и продолжал год за годом делать то, что хочу, обманывать и выкручиваться. А те, кто на меня ябедничали и наушничали, тоже продолжали делать это. Позже мы выросли и поняли, что можно поступать иначе.