Владимир Колганов: Превратности судьбы

Можете мне не верить, но иногда я и сам кое-что пишу. Обычно это происходит сразу же после сна и, что особенно обидно, на пустой желудок, так что более двух-трёх страниц не наработаешь. При этом в голове возникает некое шуршание, напоминающее шелест переворачиваемых страниц и словно чей-то голос, спросонья кто именно и не разберёшь, прокашлявшись для порядка, начинает зачитывать мне текст, только успевай записывать… Знаете, поначалу собирался сочинить нечто маловразумительное в стиле «фэнтэзи» – уж это нынче в моде! Но тут ведь вот какая происходит несуразица. Спрашивается, зачем писать и кому всё это нужно, если более или менее здравомыслящему человеку с умеренным воображением достаточно просто-напросто прилечь на свой любимый, кое-где уже слегка продавленный диван в весьма уютном обрамлении – торшер, подушка, рюмка коньяку – и фантазируй себе, сколько душеньке угодно! Кому что требуется и кому какой предпочтителен сюжет… Далее следовало бы привести полный перечень наиболее привлекательных видений, ну словно бы порекомендовать самый ходовой товар – да ладно, уж как-нибудь сами разберётесь. Словом, в итоге с «фэнтэзи» не задалось, да и с написанием очередной главы «Истории проституции в России» тоже не слишком удачно получается. И на то есть свои, не менее важные причины…

Должен признаться, что с недавних пор в минуты вынужденного простоя я предпочитаю наведываться в Интернет. Хоть и не в восторге я от всяких новомодных, стильных штучек в духе нашего продвинутого времени, однако согласитесь, что во Всемирной паутине есть чем позабавиться. Нет, вы только не подумайте, что я охоч до порнографии – мне это непотребство совершенно ни к чему! Куда интереснее побродить по виртуальным форумам. Не знаю, как вам, но мне уж точно прежде в голову не приходило, будто кричать, гримасничать, закатывать глаза, сокрушаться, иронизировать, наглеть без всякой меры, нудеть, увиливать от ответа, орать и лгать в лицо, восклицать и лицемерить, пытаться доказать недоказуемое и просто говорить – всё это могут делать одновременно ВСЕ! Сдаётся мне, что это есть ни что иное, как случай группового мазохизма, когда взаимное унижение выступает в качестве непременного условия присутствия:

– Ой, ущипните меня, если я не сплю!

С другой стороны, ежедневно предназначенная вам, в отличие от Сети более или менее осязаемая, вполне обыденная реальность по существу оказывается из разряда странных снов. Там череда явлений возникает вроде бы сама собой, то есть помимо вашей воли, а вы оказываетесь не в состоянии что-либо в происходящем изменить. Там, в этих полукошмарных видениях наяву, протянутая для рукопожатия рука нередко повисает в воздухе, а прежде знакомый человек вас попросту не замечает, проходя сквозь ваше тело, как будто вы мираж, бестелесный образ, порождение больного разума. И только там слова недоумения застревают в горле, а бесконечно надоевшие упрёки самых близких и наставления тех, кому по должности положено заботиться о всеобщем процветании, уже изрядно соскоблили вам лицо. Но это всё потом…

Ну а пока что я прохожу через парадную дверь, так мне гораздо ближе, чем если бы я шёл путём, более привычным для обслуги, и топтуны радостно приветствуют меня у входа:

– Здравия вам желаем, Вовчик! – хором шепчут топтуны.

Это у нас ритуал такой, своеобразная традиция, что ли.

– Здравствуйте и вам, товарищи! – отвечаю тоже тихо.

И правда, незачем солидную публику пугать, а то ещё подумают чего… Вроде того, что власть переменилась.

Кстати, на Вовчика я не обижаюсь. Было бы даже странно – ведь такое обращение даёт уверенность в том, что меня воспринимают не вполне всерьёз. А это при моём теперешнем положении совсем не помешает, даже создаёт иллюзию, будто я один из них. Тут ведь требуется иметь в виду, что мне и за топтунами надобно приглядывать.

– Бутылочку, небось, припас?

Это спрашивает один из топтунов, незаметно ощупывая мои карманы. Их ведь тоже следует понять, что поделаешь, у каждого своя работа. Однако же и то знать полагается, что по пятницам я ничего подобного себе не позволяю, ни бутылочки, ни фляжки, ничего. Уж очень важный день! А то ведь в самый ответственный момент некстати развезёт, ну а тогда…

Тут самое время признаться, что я себе мало симпатичен. Иногда, ну просто отвратителен бываю. Особенно в тех случаях, когда приходится сообщать швейцару, что юная леди, не в пример прочим довольно привлекательная в свои семнадцать, ну, скажем, в восемнадцать лет, должна покинуть наше заведение. И дело даже не в возрасте, это мы бы ей как-нибудь простили, даже совсем наоборот. Но при всех достоинствах явный недостаток её именно в том, что явилась она сюда с известным в «карточных» кругах профессионалом, а потому и уйти обязана вместе с ним, так и не составив ему компанию у игорного стола. Уж так и хочется сказать ей: