Жить не хотелось. Но даже это было не самым большим моим желанием; больше всего я хотел попасть домой. Через полчаса самобичевания я собрался с силами. Умылся. Привел себя в порядок, насколько это было возможно , и, семеня, направился домой. Майское солнце пекло , делая мою прогулку невыносимой. На полпути я потерял сознание. Когда пришел в себя, уже начинало темнеть. Физически я чувствовал себя немного лучше, но все еще жутко болела голова. Спустя еще час , я пришел домой и снова потерял сознание. На все вопросы я отвечал, что солнце напекло голову. О тец не верил, но настаивать не стал, видимо , понимая, что мне не до разговоров. Чтобы восстановить силы , я лег спать. Мне снова снилась та незнакомая девушка с белыми волосами. Мы были на кладбище , стояли напротив могилы. Она плакала, а я обнимал ее, стараясь утешить. Проснувшись, я понял, что сознание не оставило злость где-то во тьме. Н апротив , появилось желание убить Дашу с Леной, и оно проявлялось все отчетливее. Эмоции подогревала логика , заключившая, что только так можно смыть то , что они мне причинили. Если они умрут, никто не узнает о том, что было. Мне отчаянно не хотелось повторения истории , случившейся , когда мне было четырнадцать лет. Не хотелось тех оскорблений, смеха и унижений. Возможно, именно это меня сильнее всего и толкало на крайние меры. Из дома я вышел , прихватив раскладной нож и флэшку. Натянув капюшон легкой кофты на голову, я , рука об руку с темным вечером , направился к дому садистки. Всю дорогу до дома Даши меня не покидало тревожное чувство. Ненависть и тревога , готовые смениться страхом, играли в моей голове словами, перекидывая аргументы и кадры воспоминаний в пользу нарушения первой заповеди Божьей. Но где О н был, этот Бог, когда меня насиловали ? И где О н сейчас, когда я иду вершить справедливость? Где Он, когда говорят, что Его нет? И как определить, где что-то от Бога, а где от лукавого? В порыве ненависти я пришел к стереотипному мышлению, мыслям о Боге , и все сводил к тому, чтобы оправдать убийство. Дашину жизнь я стремительно обесценивал, чтобы совесть не мучила. Последствия? Я о них не думал. Оказавшись в парадной, я отыскал среди однотипных дверей нужную и постучал. Ч ерез некоторое время щелкнул замок, дверь отворилась. Я крепко сжал нож за спиной , приготовившись к удару. Ты флэшку принес? спросил меня незнакомый парень. Я машинально кивнул , а сам спрятал нож в заднем кармане джинсов. Парень учтиво пригласил меня внутрь. Я , как порядочный гость , вступил в дом. А где Даша? спросил я. Она придет чуть позже, спокойно ответил парень. Ч ай будешь? Нет... Д а, нервничая, ответил я. Д а-да, буду. Мы зашли на кухню. Меня Артем зовут, продолжил он, а тебя как? Саня, ответил я. М ы пожали друг другу руки. Мне становилось все сложнее находиться в квартире с человеком, который был до неприличия добр и учтив. Меня это злило, ведь я пришел убивать, а не чай пить. А ты чего такой помятый? спросил Артем. О бижает кто? Нет, ответил я, а у самого встал ком в горле. Я изо всех сил старался удержаться и не заплакать. Было бы глупо прийти убивать, а самому разрыдаться. Мысль о мести сдерживала, но эмоции все сильнее давили на ослабленную нервную систему. Ну , ладно , не хочешь говорить не надо. Повисла тишина. Мы с Дашей уехать хотим, сказал Артем, в Чехию. О н указал пальцем на фотографию , где улыбались известные мне лица. Я надеюсь, там она перестанет реветь по ночам. Тяжелое у нее было детство Н о мы справляемся, улыбнулся Артем. У лыбка была явно выстраданная. Осмотревшись, я увидел, что в доме порядок, а на фото вполне счастливые лица. Артем , видимо , даже не догадывался о том, что творит Даша, или же просто не хотел об этом знать. Мне стало не по себе. Захотелось уйти. Я пойду, ответил я, вставая со стула. И тут раздался стук в дверь. Это Даша! радостно сказал Артем и поспешил открыть любимой. Я же замер в одинокой мизансцене, словно скульптура Огюста Родена «Мыслитель». Нужно было за минуту решить возникшую дилемму: убить или стать всепрощающим. Пока влюбленные обнимались, мой тихий ад боролся с раем. На ум пришла еврейская мудрость: «В любой непонятной ситуации ложись спать». Но, увы, укатиться посопеть под стол , в надежде разрешить затруднительную ситуацию , было бы неуместно. Память проецировала в сознание бесполезные идеи. В итоге, заключив, что убить будет правильнее, я встал со стула, сунул руку в карман и , обнимая дрожащей рукой раскладной нож, направился к жертве. Я почувствовал себя званой лисой в курятнике.
Читать дальше
