Таня Х. - Серёженька 2.0

– Это уже три вещи, – сказал Серега сквозь слезы.

– Квартира не считается. Ее ты купишь еще при моей жизни. У тебя сделка завтра. Распечатай там документы с ноута, я тебе договор купли-продажи составила.

Ольга слабой рукой указала на принтер, повернулась на бок и забылась тяжелым сном. Свидетельство о праве собственности Серега получил в день ее смерти. Она ещё успела посмотреть бумаги, подняла на него глаза и только сказала:

– Обещай.

– Обещаю.

Она схватилась за его руку, ее ладонь была уже холодной. Серега долго просидел так с ней рядом, глядя на то, как из живого человека она превращается в мертвого. Потом он вышел на балкон, вынул из пачки последнюю сигарету, закурил, закашлялся и затушил ее в цветочном горшке, в котором сроду ничего не росло. Он позвонил в скорую и полицию, собрал свои вещи, а потом оповестил Ольгину дочь по телефону. Та спокойно его выслушала и сказала:

– Завтра я приеду, и чтобы тебя в квартире уже не было.

Серега молча повесил трубку, дождался службы, которая забрала тело в морг, вышел в ночь и гулял до утра по набережной и улицам старого города. Там были странные, порой жуткие места – под стать его настроению. Он видел бомжацкие притоны в полуразрушенных деревянных домах, предназначенных к сносу, двор, уставленный гранитными памятниками с лицами народных артистов – реклама ритуального агентства, бани с блядями и кавказцами, кружащими вокруг них. Серега шел мимо всего этого, как призрак. На него никто не обращал внимания – даже местные гопники, которые могли бы разжиться у него деньгами и телефоном. Но в эту ночь Серега был отрезан от мира живых, часть его души умерла вместе с Ольгой. Потому что не только она любила его сердцем, но и он ее. Любил как мать и сестру, которых у него никогда не было. Как единственную женщину, которая могла бы остаться с ним навсегда, но предпочла уйти. А он остался один, и в свои тридцать лет чувствовал себя без нее как потерянное на вокзале дитя.

Дочь увезла тело Ольги в Москву и сдала в крематорий. Серега собрал Ольгиных друзей и устроил поминки в кофейне. Все подходили к нему и выражали сочувствие так, словно он был ее законным мужем. Некоторые бабы стали с ним заигрывать прямо там, среди пирогов с капустой, рядом с большим Ольгиным портретом, с которого она глядела на всех со своей фирменной ехидной усмешкой.

Серега долго был как в тумане. Он снял квартиру рядом со своей трешкой, в которой надо было делать ремонт, но у него не хватало на это сил и времени, потому что дела, которые встали из-за болезни Ольги, надо было решать. И только осенью он собрался, нашел деньги и нанял бригаду ремонтников. В октябре ему позвонила Галя:

– Серега, у нас в подъезде покойником пахнет.

– Угу, – мрачно сказал он и повесил трубку. Отец разлагался на диване уже как минимум неделю. Сереге пришлось вызвать грузчиков, чтобы они вынесли из квартиры всё и отнесли на помойку. Запах стоял жуткий. Он смотрел из открытого настежь окна, как синий диван, на котором они столько раз трахались с Ильей, сиротливо стоит рядом с мусорными баками. Серега заказал самый дешевый гроб и отвез отца на кладбище, похоронив его в одной могиле с бабушкой. В ПАЗике с закрытым гробом Серега ехал один, потом зашел к Гале и занес ей ящик водки, чтобы она раздала местным ханыгам в качестве поминок.

– Отпевание нужно и сорокоуст, – авторитетно сказала Галя. Серега протянул ей деньги.

– Закажи все, что надо.

– А как его звали-то? – уточнила она. – Для поминальной службы надо имя.

– Сергей, – ответил он и поехал к себе на съемную квартиру, где даже толком вещи не распаковывал. Жил как на вокзале в ожидании своего поезда, который никак не приезжал, потому что пассажир не знал, в каком направлении ему ехать.

Новый год Серега встретил в своей новой пустой квартире один. Ему было невмоготу заниматься дизайном, поэтому он просто велел покрасить все стены в белый цвет и постелить на пол голубой линолеум. Получилась обстановка, как в больнице. Он успел заказать туда только кухонный гарнитур, который был еще не готов, и кровать из Икеи. Серега поставил ее посередине квартиры и лежал в этом бело-голубом безмолвии, как айсберг в океане. После рождественских каникул он на работу не вышел. Просто не нашел в себе сил, валялся, глядя в потолок, и равнодушно отмечал смену дня и ночи. Его телефон давно разрядился.

Однажды к нему в дверь постучали – звонка у него тут пока не было. Серега не открывал, и тогда дверь начали ломать. Пришлось подниматься. На пороге стояли Славик и Вадим с выпученными от потрясения глазами.