Александр Сальников - Оленька

На нужные звонки. Все было лень.

16

Казалось все ненужным. Он свалил

Помощнику дела и укатил

За город, в лес. Остановился в поле

Изюменском. Закапал мелкий дождь.

"В литературе тот король и вождь,

Кто в творчестве своем с фортуной в доле. -

17

Так думал он, гуляя под дождем. -

Мы ж, неудачники, всю жизнь чего-то ждем,

Да так и погибаем без признания".

Дождь стал сильней. Лавров в машину сел

И сквозь стекло на струи все глядел,

Найти пытаясь бедам оправдания.

18

Что ж, даже гениев при жизни не ценили.

Тот спился, этот сник, того убили.

Бороться с мнением толпы – напрасный труд.

Но стоит гению прожить и кануть в Лету,

Как много нового прибавится к портрету:

Читатели – прочтут и перечтут,

19

Приверженцы – украсят, обелят,

Противники – обгадят, очернят.

Завистники – в друзья себя запишут,

Мыслители – чего-то напророчат,

Ругатели – зачем-то опорочат.

Историки – истории напишут,

20

Которых не бывало никогда.

Таков путь гения. Он был таким всегда.

Ни времена его, ни нравы не изменят.

Поэтому, мой друг, пока живой,

Трудись себе с надеждою одной,

Что, может быть, когда-нибудь оценят.

1

Теперь хочу прервать событий ход,

Чтоб рассказать о Пилине. Идет?

А нет, так авторским воспользуюсь я правом.

Валерка Пилин был одним из тех,

Кто с ранних лет учился без помех,

Предпочитая играм и забавам

2

Умерших классиков забытые тома,

Был восхищен дуэлями Дюма,

Дворянской честью смелых декабристов,

Их революционностью идей.

Любил читать в порыве юных дней

О тайных подвигах идейных террористов,

3

О революциях, о новом поколении.

И он нередко пребывал в волнении

От только что прочитанных страниц.

То мнил себя Лазо, то д’Артаньяном,

Или Котовским, от сражений пьяным,

С отрядом меж пылающих станиц.

4

Какой мальчишка не мечтал, что он

То Робин Гуд, а то вдруг Робинзон,

Разведчик, сыщик, командир отряда,

Не важно кто, но главное, чтоб был

В герое ум, чтоб честь была и пыл,

И благородство. Большего не надо.

5

Но и на меньшее не шли мы никогда.

Взрослел Валерка. Это ли беда?

Он был все тот же: чувственный, ранимый.

Он был как сотни маминых сынков.

Ну что поделать, да, он был таков,

Послушный сын ворчливой тети Симы.

6

Поздней он стал за жизнью наблюдать.

Он жизнь любил, любил безмерно мать

И восхищался разумом вселенским,

Создавшим этот мир таким, как есть.

Он верил в доброту, в любовь и честь.

По сути, он был тем же самым Ленским,

7

С такою же ранимою душой.

От матери, затейницы большой,

Он приобрел всю женственность натуры

И легкий пыл, и возбудимый нрав.

Но девушки, неверно восприняв

Валеркин нрав, его стеснялись, дуры.

8

Он им казался просто чудаком.

Так думать мог лишь тот, кто не знаком

Был с ним поближе. Мы воспринимали

Его как есть. Ведь он не виноват,

Что был воспитан не совсем как хват,

Что на него изрядно повлияли

9

Нежизненные идеалы книг, -

Все то, что он у классиков постиг, -

Что редко был в компаниях веселых,

Что одевался просто, не по моде,

Что помогал мамаше в огороде,

Не собирал картинки женщин голых;

10

Не дрался, не стрелял по воробьям,

Был рад хоть чем-нибудь помочь друзьям.

А главное, – что рос он без отца.

Но он стремился все же стать героем,

И брал свое нередко, чуть не с боем.

Ах, наши юноши! Горячие сердца!

11

Они влюблялись и порой жалели,

Что уж давно отменены дуэли.

И честь теперь – не честь, и стыд – не стыд.

И все теперь не то, – другое время.

Другие нравы и другое племя.

И только память душу бередит

12

Былым великолепием веков,

Звучанием отчаянных подков

И звоном шпаг, и веры чистотой.

Все скрыло время. Лишь страницы книг

Имеют власть сдержать его на миг.

Чтоб напоить нас призрачной мечтой.

13

Но годы шли, и тетя Сима стала

Заглядывать тайком на дно бокала.

От одиночества: так говорит молва.

Валерка вырос в срок и в срок влюбился.

Да от любви не многого добился,

Как повествует первая глава.

14

И одиночество, и неудачи сына,

И скудный быт, и бедности рутина,

Все тетю Симу двигало к вину.