Алексей Наумов - Горячка

Около полуночи Михаил клюнул носом, и я помог ему дойти до его комнаты. Он рухнул на кровать и уснул. Я вышел. Заметив в коридоре женский силуэт, я шагнул вперёд и крепко обнял его.

– Оля в саду, – насмешливо сказа Света, это была она.

– Ой, опечатка, – пробормотал я, но всё же не сразу убрал руки с её тонкой талии. – Ты – прелесть.

– А ты – поросёнок, – Света легонько, но без сомнений, оттолкнула меня.

– Хрю-хрю, – сказал я и выбежал в сад.

Ольги негде не было. Я обегал всё кругом, пока не догадался заглянуть в баню. Она сидела там и пила вино.

– Нас почикают, нас почикаю, – затараторила она. – Миша нас почикает!

Сдирая с неё платье, я представлял себе свой кастрированный и обезглавленный труп, рядом с плачущей Ольгой. «Её то, он, как пить дать, не зарежет! – думалось мне. – Эх, мужики!..»

Я прижал её к лавке и быстро, жадно вошёл. Она громко застонала, а потом и вовсе стала кричать. Зажимая ей одной рукой рот, я трудился как бешенный и вскоре мы кончили.

– О-о-о, о-о-о, – стонала она, – о-о-о, нас по-очикаю-ю-ют, почикают… Ты маньяк… Ты изнасиловал меня, изнасиловал!.. О-о-о… Гадкий…

– Изнасиловал, изнасиловал, не сомневайся … – воспалённо шептале я ей, снова возбуждаясь. – И ещё раз изнасилую…

– О-о-о, о-о-о, Лёша, нас по-чи-ка-ю-Ю-Ю-ЮТ!..

Я снова зажал ей рот и всё повторил. У неё было лёгкое, отзывчивое на ласку тело и очень нежная кожа. Она вертелась и царапалась вначале, а потом, сдавалась и отдавалась тихо, и до дрожи нежно. Она была изумительной любовницей.

После, едва отдышавшись, она вскочила, проворно оделась и убежала, забыв на полу свои крохотные белые босоножки. Я спрятал их с глаз долой в какой-то ларчик, оделся и удовлетворённо выдохнул:

– Приматы…

Выйдя на улицу, я застал глубочайшую звездную ночь. Приятная свежесть овевала меня. Я пошарил в районе не до конца прибранного стола и нащупал там почти полную бутыль шампанского. Выпив два полных стакана, я глянул на небо. Звёзды укоризненно смотрели на меня сверху вниз. Я отставил стакан в сторону и показал звездам два крепких земных кукиша:

– Во, кучерявые, видали! – крикнул я и для убедительности повертел кукишами по- и против часовой стрелки.

Космос, не дрогнув, принимал мои угрожающие сигналы…

– Видали! То-то же… А вы… а вы… А вы так не можете! Я вот сдохну и к вам… – бормотал я. – А то разошлись там, вертятся как клопы, а проку ни на ноготь… У-у-х я вам!

Потом я показал звёздам ещё кое-что из своего хозяйства ипобрёл спать. Кровать, отведённая мне, была жесткою и волнообразною, я ворочался и подумывал встать и выпить ещё, но, обессилев, задремал и крепко уснул. И всю ночь, до самой розовой зари, сквозь открытые окна в мою комнату врывался раскатистый офицерский храп…

Глава 9

Утро было мучительным для всех. Дело осложнялось тем, что этим жарким днём Оле с Мишей нужно было уезжать, их вещи были не сложены, а мы все были в глубоком трауре по самим себе. Миша мучился страшной головной болью (по-видимому, у него росли рога), Сергей и Ольга вовсе не могли подняться, а Света ходила хмурая и неприветливая, как впрочем, и я.Только Славик, проспавшийся и свежий, с утра бодро облился холодной водой по пояс, покурил, тяпнул 100 грамм и теперь с аппетитом жарил себе огромную глазунью. Я взял себя в руки и подсел к нему.

– Плесни-ка…

– Правильно, – обрадовался он. – Вот и огурчик имеется замечательный…

Я взял рюмку, встал, выдохнул, зажмурился, быстро выпил, чуть помедлил и крепко захрустел огурцом. Славик налил ещё.

– Да погоди ты, – мычал я, с трудом переводя дух. – Дай на дно опуститься…

– Да чё тянуть, – беззаботно улыбался Слава, – пей уж…

Я выпил ещё, и мне полегчало.

– Легче? – осведомился Слава.

– О, да…

– Яишенки?

– Ну, разве что, чуть-чуть…

– Ты, Алёша, не балуй, – назидательно произнёс Слава, накладывая мне порцию в которой было яиц 6-7. – День сегодня длинный будет, заправиться надо под завязку.

Я поел, попил квасу и пошёл реанимировать остальных. Михаил был безнадёжен – его рвало даже от глотка воды, и я оставил его умирать в тишине и покое. А вот Сергея ещё можно было спасти. Он лежал на кровати, тревожно щупал пульс, держал под языком валидол, печально пил валокордин и стонал.

– Привет Сергунчик!..

– О-хо-хо-о-х… – было ответом мне.

– Я принёс тебе лекарство!

– Да ты что, Лёха, – с отвращением глядя на водку, встрепенулся Серёга. – У меня сейчас мотор встанет! Не-е-е….О-хо-хо-х…

– Ну, давай мой хороший, – уговаривал его я. – Давай. За папу, за маму, за Второй фронт…