Ео Рэеллин - Цитадель. За пределом

Ирзи был обескуражен и расстроен – объектом для насмешек в головном офисе стали отнюдь не ревнивые мужчины, а их общий любовник. Всё-таки разница в мировоззрении доставляла существенный дискомфорт тому, кто находился в меньшинстве. Именно в этот момент Ирзи почувствовал свою инаковость: ничего не значащие в Конфедерации сексуальные контакты здесь находились у всех на виду и провоцировали обсуждения не в самом позитивном ключе. От мыслей, что эту грязь в полном объёме слышит псионик – тщедушный Ротт’эл, – хотелось помыться, Ирзи не представлял, что может твориться в голове с такими способностями, но в спрятанном за чёлкой взгляде видел максимальную степень презрения.

Присутствие в Генеральном комитете члена императорской семьи не добавляло приятных ощущений, хотя Эриен Оберн открыто не выражал никаких эмоций, просто скользил по Ирзи взглядом, словно его не существовало в природе, хотя в отношении остальных был даже более доброжелательным и коммуникабельным, чем господин Янаир.

Все переживания Ирзи отошли на задний план, когда Ру в зашифрованном письме сообщил о реальной угрозе от недавних союзников: требовали выдать обещанный компромат на Империю, в противном случае представителя Конфедерации ждёт незавидная участь. На вопрос Ирзи, что мешает Ру открыть карты после окончания строительства, тот не ответил: значит, информация не подлежала разглашению, несмотря на защищённый канал связи.

Ирзи стало по-настоящему страшно – всегда знал, что проживёт долгую жизнь на благо Конфедерации, и оказался не готов к полной беспомощности. Единственное, что мог предпринять, так это переехать в другой модуль, но попросить дополнительную охрану у коменданта он не решился. Ничего не дала и попытка поговорить с Ротт’элом – псионик не дослушал, сбежал от Ирзи, как от заразного.

Когда Ру наконец разрешил покинуть станцию, Ирзи был безмерно рад – уже в Конфедерации услышал его объяснения текущей политической обстановки. До зубовного скрежета жёсткий адмирал являлся тем самым погибшим сыном Орена Оберна, возрождённым после смерти вернувшимися в Галактику рэнделами – значит, обнародование «компромата» приведёт к возвышению Империи, а не к её исключению из Союза, как Ру рассчитывал. А надежды Земной Федерации и вовсе пойдут прахом.

Ру сожалел, что только после начала строительства «Цитадели-2» связался с аварским лидером – Инхе Гайцерт на завуалированный вопрос об отношении к Империи в целом и Исану Ш’ии в частности ответила не менее замысловато: и до него наконец дошло, почему в Союзе появлялись рэндельские корабли – ими управлял сын Оберна.

– С другой стороны, без содействия Земной Федерации Конфедерация не попала бы в Союз, а у них никакого интереса, кроме как выкинуть оттуда Империю, не было. И станция нужна только нам, – с тихой грустью улыбнулся Ру: Ирзи понял, насколько он устал. – А Ш’ии хоть официально, хоть нет имеет корабли, победить которые никто в ближайшую эпоху не сможет. Так что пусть будет так.

– И то верно, – Ирзи с нежностью погладил его по щеке.

Дальнейшие события не удивили ни Ру, ни Ирзи – адмирал Локли явился на Авар с пятью десятками кораблей, а император рассказал галактическому сообществу о том, как всё на самом деле происходило.

Холодная красота Локли – или Ш’ии – Ирзи никогда не воодушевляла, о вожделении речи вообще не шло: полюбоваться, даже скорее изучить со стороны и забыть. И Верн Рэеллин в этом отношении был очень похож на бывшего мужа – неприступное совершенство, только более хрупкое на вид. Однако Ру преодолел барьеры и на волне всеобщей эйфории договорился о скорейшем визите ремийской делегации в Империю – нужно налаживать связи с могущественными потомками. Но только в последний момент Ру решил взять с собой Ирзи, чтобы и он смог познакомиться с культурными особенностями имперцев.

Честно говоря, на Керии Ирзи почувствовал себя ещё хуже, чем на Евразии в первые месяцы: выхолощенный глянцевый минимализм столицы виделся ему безжизненным вакуумом, провоцирующим лишь хандру. Встречавшие их император и Исан Ш’ии выглядели идеальнейшей парой – ни улыбки, ни белоснежные парадные одеяния не могли скрыть высокомерие и чёрствость. Хотя экс-адмиралу совершенно точно больше была к лицу военная форма, а не традиционная керийская роба – когда потребность в маске отпала, образ Ш’ии казался законченным и цельным, но не стал от этого привлекательнее.

Зато нынешний супруг императора, который попался на глаза только раз, вызвал у Ирзи симпатию – взгляд раз за разом возвращался к неправильным, немного непропорциональным чертам лица, а сам Теллим Чарри излучал внутреннюю, не напускную уверенность.