Фасо Буркина - Оргия четырёх...

Ночью ему снилась свобода. Свобода обнажения; лёгкости. Свобода воображения полёта.

Тем же летом, поездка всей семьи загород, окончилась аварией, в которой выжил только Алёша. Такие небольшие раны, как перелом нижнего ребра, которое из-за сложности излома, врачи решили удалить, и затем, для симметричности осанки, удалили ребро с другой стороны, внутренние кровоизлияния брюшной полости, не испугали медиков. Их пугал сепсис яичек.

Врачи понимали важность сохранения оных, боролись с воспалением, но оказались бессильны. Сastratio, слово-приговор, прозвучало через неделю после аварии.

Когда он очнулся после искусственной комы, почувствовал боль под грудиной, в горле и в паху.

Шестилетнему мальчику никто ничего не объяснял. К тому же он страдал без родителей и брата, которых, как сказала психолог, он больше не увидит. Вызванная из соседнего города мать папы, стать опекуном внуку не может — сама наполовину парализована. Другая бабушка умерла несколько лет назад.

И ещё один приговор — детдом, куда сироту отправили сразу после выписки.

Разноцветная жизнь до аварии, сменилась грязно-серыми буднями в захолустном приюте для брошенных родителями-алкашами, детей. Только через два года, мальчик смог вначале улыбнуться на новогоднем утреннике.

Педагоги и воспитатели были довольны грамотным и умным мальчиком, который больше времени проводил за чтением книг, чем проказничал с остальными. Помимо школьного образования, мальчику привелось разбираться в новых, алитературных словах и выражениях.

Благо что библиотекарем оказалась разумная женщина, которая услышала из уст ребёнка скверну, объяснила, что слова эти нельзя произносить среди воспитанных людей. Посоветовала Алёше не забывать воспитания родителей и по возможности больше молчать среди местного контингента.

Но случившийся по весне пожар, разрушил серость бытия, окончательно очернив жизнь Алёши. Его с нескальными ровесниками переселили в другой детский дом в Ленинградской области.

Чужаков везде не любят, а дети тем более. Погорельцев третировали все — и младшие, и старшие воспитанники.

Какие только козни им не придумывали. Но Лёша считал, что ему достаётся больше всех: его дразнили "Соплежуем" — ведь доставая козюли он обломал пальцы. Кто-то доставал из своей ноздри соплю и предлагал "перекусить" зелёной поганью. Поэтому он пожаловался воспитателю.

Воспитатель поработал с хулиганистыми детьми и принял на веру их уверения, что такое больше не повторится. Алёша улыбнулся, лёгкости с которой гонители согласились с его претензиями.

Но зря он надеялся на благородство и честь. Не то воспитание, не те гены, которые в корне отличаются от образов вычитанных им героев Диккенса, Катаева, Гайдара.

Эти дети переняли закон блатных родителей, совершивших не одну ходку за колючую проволоку. А там стукачей не любят.

Естественно в тот же день всё внимание гонителей переключилось на восьмилетнего мальчика, который утром следующего дня, проснулся с надписью на лбу: "СТУКАЧ". И теперь каждый отрок или отроковица считали своей обязанностью чем-нибудь унизить Алёшу.

Отталкивали его от раздачи еды в столовой или, если ему удавалось всё-таки дотянуться до тарелки, толкали разнос с пищей. Подножки исподтишка, плевки в спину или в затылок, совершали младшие дети. А старшие откровенно пинали его и угрожали расправой после отбоя.

Алёша не успевал озираться на того, кто ударил сзади, как получал тумак спереди. Ко времени отбоя, его так застращали, что он боялся войти в спальную комнату. Но воспоминания о храбром Мальчише-Кибальчише, придали ему стойкости.

В полутьме помещения его повалили на пол, сели на ноги и зафиксировал руки. А затем кто-то из нападающих помочился на него. За первым последовал другой и третий.

Освобождённый от хватки Алёша, вышел на свет коридора, понял, что ему нужно омыть тело. Старшеклассники, которые игнорировали режим, смеялись над мокрым ребёнком, обзывали "Ссыкуном", пожаловавшимся на безобидные приколы товарищей.

В тот вечер дежурным воспитателем была Тамара Денисовна, строгая и грубая женщина. Мальчик пожаловался ей на поступок ребят.

— Если ты умный мальчик, то скоро поймёшь здешнюю атмосферу. Поэтому мой тебе совет: не ябедничай никогда. Будет только хуже. Даже перевод в другой детдом не поможет тебе избежать славы стукача.