А Пушкин - Тайные записки 1836-1837 годов

Когда же он опять прельщается новой пиздой, до него доходит, что страсть к другой женщине ничуть не уменьшает его любви к жене, а наоборот, подстегивает её, и что говорить об этом жене вовсе не следует. Неопытность отождествляет любовь со страстью. Но зрелый муж знает, что там, где любовь, там нет страсти, ибо любовь длится, а страсть - мрёт. Основа любви не приспособлена для страсти, которая селится только на её поверхности.

Торжество любви в сопротивлении страсти, возникающей к нелюбимой женщине, а слава любви - в смирении перед смертью страсти во имя верности.

Любовь в развитии своём целомудренна, ибо отлучает от себя страсть.

У меня хватило ума додуматься до этого, но не хватило характера, а следовательно, и любви, чтобы удержаться от соблазна новой жизни. Ведь новая женщина - это новая Ева, новая жизнь. Всякий раз, когда предо мной открывается невиданная пизда, новая жизнь распахивается перед моими глазами, жизнь полная приключений и захватывающих чувств. Срок новой жизни может быть пять минут, а может быть и месяц, но в любой из них есть все жизненные этапы: рождение, юность, зрелость, старость и смерть. Мое рождение происходит не из пизды, а в пизду, и в ней я воспроизвожу утробную жизнь, которой жил до своего рождения. Наши судороги подобны родовым схваткам, но для страсти - это роды в смерть. Так что погружение в пизду - рождение, а выход из неё - смерть. Такова жизнь страсти. Но есть ещё и зачатие страсти, которое происходит в утробе сердца от соития взглядов, и есть ещё воскрешение страсти из смерти. И все это тайна великая.

* * *

Если ты решился не изменять жене, то самое тяжёлое - это согласиться, что уже никогда (жуть берет от этого слова) не испытать трепета перед новой пиздой.

Есть "никогда", с которыми мы ничего поделать не можем, а должны с ними сжиться: "никогда" молодости, "никогда" красоты. А вот обет верности наша воля. Для невинного юноши обет верности соблюдать легко, ибо ебля для него не существовала раньше и есть награда за верность. Но я-то знал, что пизда доступна за деньги, за похоть, а не только за верность. Мой образ жизни изменился так резко, что я был, как рыба, выброшенная на берег, которая, может быть, лишь первое мгновенье испытывает новое приятное ощущение - тепло от солнечных лучей - но потом начинает задыхаться.

Женитьба стала для меня чудовищем, которое завлекло доступностью и законностью пизды, а потом убило трепет к ней привычкой и с помощью обета верности не допускало оживить трепет другими пиздами. Я отрубил одну голову чудовищу. Но у него осталось ещё две: верность жены и дети.

* * *

Не всегда я осмеливался идти навстречу предсказанной мне судьбе. Не пошел бы и теперь, да честь вынуждает. Признаюсь, что бегал я от белокурого офицера на балу, ибо смотрел он на меня с наглостью. Помню, как я сторонился белокурого Муравьева. И теперь бы убежал, будь я холост.

* * *

На балу Геккерен подошел ко мне и подал записку, сказав, что это исключительно важно. Я решил посмотреть, до какой степени он готов унизиться, чтобы уладить дело. Мне было легко, ибо я решил идти до конца при любых обстоятельствах.

Я будто бы нечаянно выронил записку, принимая её. Видя, что я не делаю движения поднять её, Геккерен, кряхтя, нагнулся сам, поднял записку и опять протянул её мне. "Напрасно трудитесь, барон, - сказал я и снова бросил её на пол, - я вас ещё не так унижу". Я видел, что ему стоило большого труда сдержать себя и не броситься на меня. Я рассмеялся ему в лицо, повернулся и ушел.

Теперь я мучаюсь любопытством, что же было в той записке?

* * *

Сила магнетизма присуща не только глазам, но и пизде. Сперва я не могу оторвать от неё взгляда, затем я выполняю её приказание ебать её, а потом она погружает меня в сон. Но, говоря серьёзно, моя страсть к магнетизму так ничем и не увенчалась. Н. не желала поддаваться моим опытам. Турчанинова научила меня приемам магнетизма, и я хотел с их помощью разжечь потаенные страсти у Н. и выведать её мысли. Но она не желала сосредоточиться, её разбирал смех, а у меня в конце концов не хватило терпения. Мой хуй магнетизирует лучше, чем я.

* * *

С Н. получилось бы то же самое, что и с Лизанькой, которую я когда-то взял с собой в Михайловское. Н. не знала бы, что с собою делать, маялась бы и тосковала, а я бы писал, без всякого желания развлекать её. Потому я просто боюсь брать Н. в деревню. Для меня же отказаться от света это значит отказаться от источника, из коего я вылавливаю красавиц, что, помимо пизды, обладают роскошным её обрамлением, отсутствующим у женщин из простонародья.