Энтони Гидденс - Трансформация интимности

Где-то в конце восемнадцатого столетия исповедь-раскаяние стала исповедью-допросом. Она была каналирована [55] Каналирование — направление чьих-то действий (или мыслей) в определенное русло с заранее заданным умыслом ( Примеч.перев. ). в различные дискурсы — от описаний конкретных исторических случаев и научных трактатов до скандальных брошюр, таких как «Моя тайная жизнь» анонимного автора.

Секс был «тайной», создаваемой текстами, которые отвергали его, равно как и восхваляли. Появляется убеждение, что доступ к этой тайне позволит раскрыть «истину»: сексуальность фундаментальна для «режима истины», который столь характерен для современности. Исповедь в ее современном смысле — это «все те процедуры, посредством которых субъект побуждается к тому, чтобы сформулировать дискурс истины о собственной сексуальности, способный иметь воздействие на самого субъекта» [56] Michel Foucault. The confession of the flesh, in Colin Gordon: Michel Foucault: Power/Knowledge, Hemel Hempstead: Harvester, 1980. — P. 215-216. .

С того времени команды экспертов, сексологов и специально подобранных специалистов стоят наготове, чтобы проникнуть в эту тайну, которую они сами же и помогали создавать. Секс наделяется огромной каузальной властью, и нам кажется, что он способен оказать влияние на множество разнообразных действий [57] Michel Foucault. Technologies of the self, in Luther H. Martin et al.: Technologies of the self. — London: Tavistock, 1988. «В отличие от других запретов, сексуальные запреты постоянно связаны с обязательством рассказывать правду о себе» (р. 16). .

Само усилие, вкладываемое в исследование, превращает секс в нечто тайное, всегда сопротивляющееся простому наблюдению. Подобно сумасшествию, сексуальность не является феноменом, существующим всегда и ожидающим рационального анализа и терапевтической коррекции. Эротическое наслаждение становится «сексуальностью» по мере того, как исследование его продуцирует тексты, пособия и опросы, которые проводят различия между «нормальной сексуальностью» и ее патологическими формами. И истина, и тайна секса устанавливались путем изучения и обеспечения доступности таких «открытий».

Исследование секса и создание дискурсов о нем привело в девятнадцатом веке к развитию различных контекстов типа «знание — сила». (Давайте вспомним, как эта фраза звучит в оригинале у Бэкона: «Knowledge itself is power». Дословно это можно перевести следующим образом: «Знание само по себе есть сила [власть]» — примеч. перев. )

Один из них относился к женщинам. Женская сексуальность была осознана и немедленно сокрушена, трактуемая как патологический источник истерии. Другой имел отношение к детям — «открытие», что дети сексуально активны, было связано с декларацией, что сексуальность детей «противна природе». Следующий контекст относился к браку и семье. Секс в браке должен был быть ответственным и саморегулируемым; он не просто ограничивался рамками брака, но и предписывался к исполнению особыми специфическими способами. Контрацепция не поощрялась. Предполагалось, что контроль за размерами семьи возникает спонтанно, исходя из того, что преследование целей наслаждения должно быть введено в рамки дисциплины. Наконец, вводился каталог извращений и описывались способы их излечения.

Открытие сексуальности, согласно Фуко, было частью определенных специфических процессов формирования и консолидации современных социальных институтов. Современные государства и современные организации зависят от щепетильного контроля за населением в пространстве и во времени. Такой контроль был порожден развитием «анатомо-политики человеческого тела», технологий телесного менеджмента, имевших своей целью регуляцию, но также и оптимизацию возможностей тела. В свою очередь «анатомо-политика» — это одна из фокальных точек более обширной области биоэнергетики. ( Biopower. Вообще говоря, этот термин можно было бы перевести также как «биологическая власть» — примеч. перев. )

Исследование секса, замечает Фуко в одном из интервью, — это довольно скучное занятие. Для чего, помимо всего прочего, необходимо столь долго и нудно вытягивать еще один дискурс, чтобы добавить его к множеству уже существующих? Что представляет интерес, так это возникновение «аппарата сексуальности», «позитивной экономии тела и наслаждения» [58] Foucault. The confession of the flesh, in Colin Gordon: Michel Foucault: Power/Knowledge, Hemel Hempstead: Harvester, 1980. — P. 215-216. .

Фуко пришел к необходимости сосредоточиться на этом «аппарате» в его отношении к самости, и его исследования сексуальности в Классическом мире позволяют осветить эту проблему так, как он сам ее видит [59] Michel Foucault. Preface to The History of Sexuality, vol. 2: The Use of Pleasure. — Harmonswordth: Penguin, 1987. .