Борис Рябинин: Нигер. История жизни одной собаки

Мы с Лёшей пускали воздушные шары. И вот мне пришло в голову обрезать ниточку, чтобы мой шар поднялся высоко-высоко.

Я поделилась своей мыслью с сестрёнкой. Она захлопала в ладоши и сказала:

– Я тоже свой хочу пустить!

На что я, как старшая и более благоразумная, возразила:

– Ты погоди. Мы сделаем так: сегодня я отпущу свой и к нему привяжу письмо: напишу, что мы с тобой любим шоколад. Может, нам кто-нибудь его пришлёт. А если получится, потом пошлём и твой.

– Напиши, что я больше люблю, – сказала Лёша, сделав ударение на слове «больше» и причмокнув губами, как будто шоколад уже был у неё во рту.

– Да, ты хитрая, – ответила я. – Ты думаешь, тебе дадут больше: шар-то ведь мой.

– А я хочу – мой, – заупрямилась сестрёнка, надув губы и готовая разреветься.

Что было с нею делать? Поспорив, мы порешили, что пошлём оба шарика, будь, что будет.

Нашли клочок бумаги, и я, усердно мусоля карандаш (мне казалось, что так он пишет лучше), нацарапала крупными печатными каракулями: МАНЯ И ЛЁША ЛЮБЮТ ШИКАЛАТ И НИГЕР ТОЖЕ.

Я ещё не училась в школе, и если тут есть ошибки, то можно простить.

А Лёша была и вовсе маленькая.

Затем я связала оба шара вместе, прикрепила к ним наше послание и обрезала верёвочки. Шары взвились высоко в воздух и скоро обратились в две едва видные точки. Потом и они исчезли. Тогда Лёша вдруг захныкала.

– Ты это что? – спросила я.

– Хочу шар, – пропищала она, размазывая слёзы по лицу.

– Шар улетел, – сказала я.

– Хочу шар, – упрямо твердила Лёша.

– Ну, какая же ты глупая, – рассердилась я. – Ведь он уже улетел за шоколадом!

– За шоколадом, – повторила сестрёнка. – А кому ты послала письмо? Разве у него есть шоколад?

– Наверное, есть, я так думаю, – постаралась я успокоить её, хотя сама совсем не была уверена в этом.

Признаться, и мне уже было жаль наши разноцветные шарики, но что сделаешь – захотели сами, пенять не на кого.

И вот, отпустив шары, мы стали ждать, что из этого получится, разумеется, храня строгую тайну. И представьте удивление наших родных, когда неожиданно с почты принесли посылку – коробку шоколадных конфет и письмо.

Пожалуй, не меньше удивлены были и мы с Лёшей. Ведь отпускали шары мы наудачу. Пришлось рассказать родным всё, как было.

Долго смеялись родители над нашей затеей. Оказывается, наши шарики зацепились за дерево и попали в сад к одному садовнику, которого звали дядя Федя. Когда он их начал снимать, то обнаружил записочку, прочитал, и, конечно, не нашёл бы ни Мани, ни Лёши, если бы не упоминание о Нигере. Как только садовод прочитал это имя, он сразу догадался, откуда прилетели шары, и послал нам конфет, да ещё пригласил приехать к нему на пасеку.

На пасеку мы ездили с папой, мамой и Нигером. Очень было хорошо. Мёд на пасеке вкусный-вкусный. Только злые пчёлы. Одна ужалила Нигера прямо в нос. Нос у него распух, морда съехала набок, и два дня он ходил такой смешной-смешной.

А не будь Нигер такой знаменитый, не видать бы нам ни шаров, ни, тем более, шоколада. И с дядей Федей не познакомились бы.

Стояло сухое знойное лето, когда у наших соседей Солнцевых случился пожар. Дома в нашем городе строились деревянные, и, конечно, всё стало очень быстро гореть, а так как дело было ночью, то начался ужасный переполох. Забили в набат, поехали пожарные на клячах за водой, а дом продолжал пылать, как большой костёр.

От огня было так жарко, что свернулись и обуглились листья на деревьях в нашем саду; однако сад с его огромными вековыми берёзами и липами защитил наш дом, и пламя не перекинулось на него.

Нас подняли, и нянька, кряхтя и крестясь, начала поспешно одевать меня и братишку. Мама, нервно вздыхая, возилась с меньшей сестрёнкой, а отец, как все мужчины, побежал на пожарище, чтобы помочь там, если чем удастся.

Зарево было так сильно, что в квартире не потребовалось зажигать огня. Полуодетых, нас увели в дом наискось, к соседям-татарам, с детьми которых мы часто играли, и, сидя там на крыльце, мы таращили глаза на всю эту суматоху, на гигантский столб пламени, поднимавшийся над крышей горящего дома, слышали шум и крики людей, треск пылающих головней, которые летели по воздуху и падали неподалёку. А над всем этим разносились тревожные звуки набата, и народ со всех концов города бежал и бежал на пожар.