Светлана Гладыш - Собаки на фронтах Великой Отечественной

Все эти люди и собаки — опытные, достойные специалисты: не случайно подполковник-врач требовал прислать для проверки госпиталя именно этот взвод.

Минута-другая разминки закончилась, и все пошли знакомиться с объектом.

Из открытых дверей неслась чудовищная смесь ароматов из валериановых капель, нашатырного спирта и прочих лекарств; пахучие дорожки из пролитой зеленки, приправленной настойкой йода, тянулись по ступенькам вглубь дома. Ситуация… По всем правилам и инструкциям работать в таких условиях минно-разыскной собаке невозможно. Пустая трата времени… Неоправданный риск… Тем временем оставив импровизированные «лавочки», подбрели на костылях раненые, озабоченно приподнимались на цыпочки сестрички, в скверике, превратившемся в огромную палату, почувствовав неладное, притаптывал сапогом очередную «беломорину» главный врач. Закусив губу, крутила каштановую прядку волос старший лейтенант Дина Волкац.

— Разрешите нам, товарищ старший лейтенант, — вызвался Василий Ненашев.

— Действуйте, ефрейтор. Всем отойти назад!

И человек с собакой поднялись на первую ступеньку здания. Операция «Госпиталь» началась.

Коварство мин замедленного действия — «сюрпризов» — небывалое. Часы с неподвижными стрелками, которые так хочется немедленно подкрутить, очаровательный чайник на столе, брошенный у двери сапог — милые домашние предметы, в каждом из которых прячется смерть. «Сюрпризы» оставляют, рассчитывая на расслабленность, на радость возвратившегося в родные места человека. Собаку, хорошо обученную, опытную и энергичную, провести не удастся. Но чем осторожнее запрятана мина, тем сложнее справиться с ловушкой. Начихавшись всласть, Дина сантиметр за сантиметром обследует порог, не обнаружив ничего подозрительного, приступает к осмотру коридора, старясь обходить битые склянки. Комнаты, просторные, с высоченными потолками, вытянулись анфиладой, которой не видно конца. Серебристая спинка Дины мелькает между кроватями, то приникая к половицам, то поднимаясь вверх. Собака изящно встает на задние лапы, вытягивая вверх умную морду, верхним чутьем зондирует потоки воздуха. Хрустит под сапогами Ненашева стекло — битые пробирки, колбы, трубочки. Ряды железных кроватей, сброшенные на пол одеяла, простыни, забытый флажок со свастикой, выдвинутые ящики тумбочек — все тщательно обследует собачий нос, совершеннейшая конструкция, созданная природой.

Сейчас от серой остроухой овчарки Дины, только от нее одной, зависела жизнь двухсот солдат, покалеченных и беспомощных, и еще пятнадцати врачей, медсестер, санитаров. Можно только догадываться, какого неимоверно колоссального напряжения требовала незримая связь, связывавшая человека и собаку. Профессиональное внимание, выработанное службой военных лет, хранило обоих от единственной ошибки. Ведь лишь собаке точно известно, где таится опасность.

Оставалась последняя палата: жутко грязная, по щиколотку заполненная мусором. Наблюдая, как уверенно работает Дина в перенасыщенном едким запахом помещении, Ненашев не переставал восхищаться собакой — она выполняла свои обязанности на высочайшем профессиональном уровне. «Ищи, Дина, ищи», — подбадривает собаку старшина, понимая, как трудно собаке. Наконец Дина замерла на миг. Застыл рядом Ненашев. Собака повела носом, глубоко втянула воздух, выждала паузу, затем решительно направилась к окну. И, как влитая, села возле кровати. Вот оно! Полые железные ножки? Ну конечно! — здесь проще простого спрятать проволоку, ведущую к взрывному устройству под половицей! Стало быть — не «сюрприз». Ненашев достает из сумки клубок проволоки с железной «кошкой» на конце, цепляет за кровать. Осторожно подходит к окошку, выглядывает: «Гирин! Держи, старшина!» — и спускает проволоку на землю. Старшина Гирин принимает проволоку: «Выходи!» Ненашев и Дина быстро оставляют дом. Осталось дернуть за проволоку и ждать взрыва. Однако усилия Гирина привели к тому, что кровать спокойненько переехала к окошку и — тишина. Странно. Придется повторить поиск. Дина, тихонечко поскуливая, упрямо, уверенно ведет Ненашева в особняк, поднимается на второй этаж и вновь усаживается возле злополучной кровати, уехавшей к окну. Собака смотрит на товарища доверчивыми темно-вишневыми глазами, недоумевая, чего это он медлит? Василий еще раз глянул на обычную больничную кровать: свисающее до пола одеяло, скомканные простыни, в колдобинах горбатый тюфяк. Горбатый… Неужели?! Прилипла к спине гимнастерка, миллиметр за миллиметром, едва касаясь материи, минер прощупывает тюфяк, секунда кажется часом. Есть! Ненашев осторожно вскрывает плотную бязь. Мина. На полном боевом взводе. Оставалось лишь раненому прилечь, чтоб… Все-таки «сюрприз»! Остальное было делом техники и не составило труда опытному минеру выполнить установку Кулижных: «Нашел — обезвредь!»