Фрауке Шойнеманн - Первое дело таксы

Угроза подействовала. Торстен возит их в школу каждое утро не потому, что они такие избалованные – просто он работает учителем в той же школе, где учатся Билле и Фипс. Поэтому логично, что они едут все вместе на машине, раз им по пути.

Когда Билле, Фипс и Торстен ушли, я всё-таки решился посмотреть на свои лапы, потом на брюхо и на всё, что мог увидеть. К счастью, ничего синего на моём теле я не обнаружил. Нормальный окрас таксы, даже красивый. Я вздохнул с облегчением и помчался на кухню. Дора сидела за столом и пила кофе.

– Доброе утро, Пауль. Ну как, хорошо поспал?

Гафф, в общем-то, хорошо, не считая того безумного сна.

Дора встала и пошла к шкафчику, где лежит мой корм.

Мой желудок сразу начал урчать.

– Сейчас ты позавтракаешь, а потом мы пойдём на прогулку, – сообщила Дора.

Я с жадностью набросился на корм, полакал воды и был готов к прогулке, потому что мне срочно требовалось поднять лапу на дерево.

Но Дора всё копалась и копалась.

– Мне надо найти несколько образцов ткани для Гилбертов, – объяснила она мне. – Они наконец поручили мне придумать новый дизайн для их гостиной.

Для Доры это хорошо, а для моего мочевого пузыря плохо.

– Они живут тут недалеко. Я быстро занесу им рулоны ткани, а потом мы с тобой прогуляемся по парку.

Ой-ой-ой, как бы не было поздно! Мне срочно нужно! На всякий случай я стал повизгивать, чтобы потом Дора не упрекала меня, если я оставлю ручеёк на плитках пола.

– Ой, ты больше не можешь терпеть! – К счастью, Дора поняла мои проблемы. – Тогда я выпущу тебя в сад. Но смотри, маленький озорник, не убегай. – Она строго посмотрела на меня и отодвинула дверь террасы.

Я стремглав помчался в сад, взяв курс на мой любимый куст, и поднял лапу. Ах, какое блаженство! Настоящее освобождение. Между прочим, я всё увереннее стою на трёх лапах. Почти не качаюсь… ну, разве что совсем чуть-чуть.

Избавившись от тяжести, я побежал назад в дом. Конечно, правильнее было бы сразу отправиться к этому гадкому Герберту Гаусу и навсегда отучить его поливать детей водой. Вот только, во-первых, лучше мне пока не убегать, иначе Дора никогда больше не отпустит меня в сад одного.

А во-вторых, у меня ещё нет никакого плана действий. Сколько я уже ломал голову, но ничего дельного так и не смог придумать.

– Ну вот, я как раз тоже всё собрала, – сказала мне Дора, когда я вернулся в коридор.

Она прицепила поводок к моему ошейнику, сунула под локоть сначала один рулон ткани, потом ещё один, и ещё, и ещё, схватила большую дамскую сумку и потащила всё это к входной двери.

Добром это никогда не заканчивается, поэтому я старался держаться на расстоянии. Если она уронит сразу все рулоны, от меня останется мокрое место.

Но, как ни странно, Доре этот манёвр удался. Она даже сумела пронести все четыре рулона по улице и нажать на кнопку звонка большого белого дома, который выглядел супермодерново и абсолютно не гармонировал с другими домами.

– Чёрт возьми! Теперь у них никого нет, – расстроилась Дора. – А ведь фрау Гилберт уверяла меня, что с утра я в любом случае застану её дома.

Дора была в отчаянии, и я мог её понять: ведь теперь ей придётся всю эту тяжесть тащить домой.

– Ох, пожалуй, мне не остаётся ничего другого, как… – пробормотала она, но тут к дверям дома торопливо подошёл какой-то немолодой мужчина.

– Подождите, сейчас я вам открою, – сказал он Доре. Он выглядел довольно приятно и весело улыбался. Но главное – в руке он держал ключ. – К кому вы хотите пройти?

– К фрау Гилберт. Я дизайнер и хотела показать ей образцы ткани. Но, к сожалению, её нет дома.

Мужчина кивнул:

– Фрау Гилберт пошла в пекарню. Я её только что встретил. Я впущу вас в дом, и вы можете оставить рулоны возле двери её квартиры. Фрау Гилберт вернётся с минуты на минуту.

Дора просияла:

– Вы очень любезны, господин…

– Гаус. Герберт Гаус. Я владелец пентхауса и живу прямо над квартирой фрау Гилберт.

– Ах, как удачно! – Дора обрадовалась ещё больше.

– Позвольте вам помочь? – предложил любезный господин Гаус.

Дора кивнула:

– С удовольствием. Признаться, у меня уже руки отваливаются. Эти рулоны ужасно тяжёлые.

– Охотно вам верю. – Гаус кивнул и забрал у Доры три рулона, оставив ей один.

Когда он поднимался впереди нас по лестнице, у меня в мозгу вдруг что-то щёлкнуло. Герберт Гаус! Тот самый негодяй, который из своего пентхауса стреляет в детей из водяного пистолета и прогоняет их с детской площадки. Тот самый, который не выносит ни детей, ни кошек.